Но – стоп! Ну и что? Чем я тут себя выдал? Может быть, я, работая на Банникова, хотел ему услужить и почистить его «record», то есть записи в его файле? Хорошо. Попробуем этот ход.
Я издал облегченный выдох и повернулся к Палметову:
– Все. Спасибо.
Он усмехнулся:
– Не за что. Все нормально?
– Да. – Я кивнул на экран: – Выключаю?
Палметов, щурясь, почесал свою бородку, словно думая о чем-то другом или взвешивая свой следующий ход.
Я выключил компьютер и встал, собираясь попрощаться.
– Подожди… – сказал Палметов. – Ты это… Ты, когда разрабатывал Кожлаева, вышел на какие-нибудь банки, куда он деньги сбрасывал?
– Если вы помните, мы тогда закрыли эти разработки… – сказал я, тактично заменив обвинительное «вы» на общее «мы».
Но Палметов меня понял, поморщился:
– Ну, я закрыл, не важно. Но какие-то конкретные наводки у тебя были?
Я пожал плечами:
– Если помните, я должен был лететь на Кипр.
– Помню, – отмахнулся Палметов. – Но это было бесперспективно – какой-то оффшорный банк. Там наверняка только перевалочный пункт. А еще что-то было?
– Насколько я помню – нет.
– А ты вообще имел представление, сколько весил этот Кожлаев? Сколько он сбросил за бугор?
– Я думаю, миллионов триста.
– Сколько? Сколько? – Палметов не то натурально изумился, не то сделал изумленный вид.
Я в уме мстительно улыбнулся, а вслух сказал:
– Я же вам докладывал. За неделю до дефолта несколько самых приближенных к Кремлю банкиров знали, что случится 17 августа. И предъявили Кремлю свои ГКО, требуя валюту. Но казна была пуста, как борщ в нашей столовой, и Кремль расплачивался заводами, нефтяными месторождениями и акциями «Газпрома». Самые золотые куски госсобственности по бросовым ценам ушли тогда в обмен на эти бумажки. И тот, кто до 17 августа весил миллионы, враз стал миллиардером. Кожлаев был среди них. Правда, на миллиард он не потянул, но триста – четыреста миллионов успел нажить, у него были очень высокие контакты. А потом он стал отправлять за рубеж медь, никель и еще массу всего – в огромных количествах. Формально это отправлялось бартером, под контракты на поставку лекарств, продуктов и презервативов. Но… Львиная доля этих поставок никогда в Россию не поступала, а выручка за экспорт осталась там, за бугром…
Палметов постучал пальцами по крышке стола:
– Н-да… Сгорели, значит, эти денежки… Жаль… Государству бы пригодились…
Последнее было сказано явно в расчете на мою прежнюю служебную глупость, но я сделал вид, что съел и это.
– Разрешите идти?
– Да уж, иди. Спасибо за шоу.
– И вам спасибо. Уже первый час. Неужели вы еще будете работать?
– Посижу еще с часик у себя в кабинете. Завтра мне на доклад к министру.
– Спокойной ночи.
– Давай я тебе пропуск отмечу.
Он подписал мне бумажку-пропуск, я спустился лифтом вниз и вышел из проходной на Лубянку.
Несмотря на апрель, ночь была холодная, ноль или даже минус два. Но я не стал спешить ни к метро, ни на троллейбус. Вниз по Пушечной к Столешникову переулку и на Тверскую… Конечно, пешком отсюда до Беговой далековато, но за годы работы в конторе я проделал этот маршрут не меньше тысячи раз и знал, как он помогает прочистить мозги и обдумать ситуацию.
Итак, что мы имеем? Не нужно быть комиссаром Мегре, чтобы не связать убийство Кожлаева с его завещанием. Банников из той породы очаровательных и услужливых мерзавцев, которые способны окучивать вас неделями, месяцами и даже годами, а потом в момент «икс» сразу употребить, сделать, отнять деньги, бизнес, дом, любимую женщину и даже жизнь. Этих авантюристов, подлипал, приживал и проныр, которые умело, обаятельно и даже талантливо набиваются вам в друзья и в партнеры, опутывают вас сотнями мелких одолжений, восхищением и лестью, утешают в трудные моменты, развлекают и даже угощают икрой и водкой, – этих, я повторяю, профессиональных пройдох последнее время развелось как блох. Они вползают в вашу жизнь, втираются в доверие, присасываются, как паразиты, и начинают жить вашими соками, пока не возомнят себя выше, умнее и талантливее своих жертв. И тогда они вас убивают…
Можно было что угодно говорить о Кожлаеве – бандит, рэкетир, криминальный авторитет, – но нельзя было отнять у него талант крупного, с размахом, предпринимателя. Да, он по-бандитски, как рэкетир, отнимал прибыльные бизнесы у пионеров перестройки и мелких энтузиастов постсоветского капитализма. Но он не выжимал эти бизнесы, как большинство наших бандитов, а развивал, укрупнял и загружал их правительственными заказами, лицензиями на беспошлинный экспорт продукции и беспошлинный импорт оборудования для модернизации своих предприятий. Конечно, это происходило с помощью взяток и дележки навара с министрами ельцинского призыва, но есть ли в России хоть один успешный бизнесмен, миллионер или олигарх, который прошел другой путь? Загляните на сайт «compromat.ru» – о, вы там такое прочтете!..
Банников трижды спасал Кожлаева и даже подставлял себя под пули ради него, – я думаю, так Берия «спасал» Сталина от покушений, разыгранных им самим. Но как только Кожлаев назвал Рыжего своим побратимом и подписал завещание, он – не прошло и полгода – получил три пули в живот. Конечно, можно хоть сейчас по пути свернуть с Пушечной на Петровку и повидать кой-кого из убойного отдела, они там и по ночам дежурят. Или завтра навестить друзей в прокуратуре. Но зачем мне их навещать? Если рыжий Банников вышел из этого дела чистым, то цена этого вопроса была с большими нулями, и хрена с два тебе что-нибудь скажут даже самые лучшие друзья.
Нет, идем дальше, мне больше нельзя засвечивать свой интерес к Рыжему. Налицо какая-то многоходовая комбинация Банникова при участии Палметова (или наоборот), а я в этой комбинации только пешка для первого хода.
Хорошо, тогда рассмотрим эту же ситуацию с другой стороны. Я был у Полины 2 апреля и выяснил, что она съехала с квартиры за две недели до этого, то есть 15–17 марта. А 14 марта было закрыто расследование убийства Кожлаева. И выходит, что буквально назавтра после закрытия этого дела рыжий Банников ринулся к Полине. То есть пока тянулось расследование и Рыжий был скорее всего под подозрением, он не рыпался, а только прибирал к рукам то, что ему легально положено по завещанию. А когда дело закрыли…
Однако при чем тут Полина? Банников и Палметов или Банников с помощью Палметова ищут бабки Кожлаева, которые тот скинул за бугор. Но разве может Полина знать, где эти деньги, если уже четыре года не видела Кожлаева? И стал бы говорить Кожлаев какой-то шестнадцатилетней любовнице о том, где у него на Западе деньги? Да у него таких телок, как Полина, целый шкаф…
Нет, тут что-то другое. Но что?
Я вышел на Тверскую. Она была практически пуста, только на Пушкинской, у «Пирамиды» и подземного перехода к Тверскому бульвару, топтались несколько алкашей, армейский патруль и сутенерша в коротенькой, до причинного места, куртке. Увидев меня, она тут же пристроилась к моему плечу, зашагала рядом.