Первым заговорил Халандовский:
— В твоих словах, Андрей, прозвучало осуждение. Не надо нас осуждать. Мы не заслужили. Мы пили за победу на всех фронтах, причем совершенно без потерь.
— А так бывает?
— Так не бывает, но стремиться к этому надо. И выпить за это не грех.
— Потери могут быть даже сегодня?
— Даже сегодня, Андрюша, даже сегодня. Не говоря о тех, которые мы уже понесли, да, Худолей?
— Я в этом еще не уверен.
— Правильно говоришь, — Халандовский протянул руку назад, нащупал в темноте ладонь Худолея и крепко ее пожал. — Мы победим, Валя, мы победим.
— Нисколько в этом не сомневаюсь.
— И опять хорошо сказал. А я добавлю — мы победим, если ты будешь тверд. Имей в виду, что многое зависит от тебя.
— Понял.
— Сразу за светофором направо, — подсказал Халандовский.
Потом был поворот налево, потом проезд в узкую арку, в которую «Волга» втиснулась, почти касаясь бортами кирпичной кладки, и выехала на просторный двор, производивший впечатление странное, если не сказать — жутковатое. Со стороны арки, в которую только что въехал Андрей, стояли десятка два самых разных машин, все они были выстроены в один ряд, и у всех были включены фары дальнего света. В самих машинах было темно, и нельзя было даже определить, есть ли внутри люди.
— Пристраивайся в ряд, — сказал Халандовский.
— Да вроде некуда, — растерянно пробормотал Андрей, но, проехав несколько метров, он все-таки высмотрел небольшой просвет и втиснулся между старым «Мерседесом» и новой «Ауди».
— Включай дальний свет, — сказал Халандовский.
— Зачем?
— Чтобы не отличаться от остальных машин.
Андрей включил свет и только тогда увидел, что перед ним, метрах в пятнадцати, залитые этим бьющим в глаза слепящим светом стоят около двадцати девушек. Они стояли в ряд, в позах свободных и раскованных, все в коротких юбчонках, которые позволяли оценить не только привлекательность коленок, но и все, что простиралось выше, у некоторых даже ягодичные складки можно было увидеть во всей их прелести. Девушки переговаривались, улыбались, иногда поворачивались к свету спиной, но тут же снова оборачивались, наверняка ничего не видя, кроме пылающих фар. Шел несильный весенний дождь, некоторые девушки держали под собой разноцветные зонтики, сверкающие струйки воды в свете фар смотрелись нарядно, даже празднично.
— Как понимать? — спросил Пафнутьев.
— Рынок. Можешь назвать его невольничьим. Люди приезжают сюда выбрать себе девушку на ночь, — ответил Халандовский. — Посмотри, Паша, может, приглянется какая. Иногда попадаются очень неплохие экземпляры.
— Они могут и не знать, кто их выбирает? — спросил Андрей.
— А зачем? — удивился Халандовский. — Они заранее согласны и на любого, и на все.
— Дорогое удовольствие?
— За сотню долларов снимешь любую.
— И что я должен сделать? Вот так просто выбрать и увезти?
— Именно так. Худолей, советую выйти, осмотреть товар, может быть... Ты меня, старик, извини, но иногда надо называть вещи своими именами...
— В чем же дело? Назови.
— Хорошо, — Халандовский помялся. — Может быть, ты найдешь здесь свою пропажу? Это очень удобно, свет бьет тебе в спину, а им в глаза... Они тебя не видят, не узнают, даже если вы знакомы. Очень удачная форма купли-продажи, это я вам говорю как торгаш. Человек выбирает товар, никак себя не обнаруживая, не проявляя. Здесь однажды случилась забавная история... Мужик приехал и в этом ряду увидел свою жену. Выбрал ее, заплатил и увез домой.
— И что? — спросил Андрей.
— Ничего. У них была ночь, какой не случалось давно.
— Надо же, — пробормотал Пафнутьев. — Они что, заранее сговорились?
— Да нет, она даже не видела, кто ее выбрал. И только оказавшись в собственной спальне, поняла, в чем дело. Очень удивилась.
— Морду не бил? — спросил Худолей.
— Кому?
— Бабе.
— Нет... Только тискал очень. До синяков. Но это были сладкие синяки. Так что? — обернулся Халандовский к Худолею. — Пойдешь, посмотришь?
Худолей вышел из машины, бросил за собой дверцу. Не подходя слишком близко к выстроившимся красавицам, он медленно двинулся вдоль ряда, внимательно всматриваясь в лица. И увидел то, что и ожидал, — красавицы таковыми вовсе и не являлись, обыкновенные лица, на улице встретишь и не оглянешься. Крашеные губы, сощуренные на ярком свете глаза, будничное выражение лиц. С таким выражением можно чистить картошку у плиты, стирать мужнины трусы, пить водку с подружкой. Просматривалось, правда, и некоторое даже не скрываемое пренебрежение. Трудно сказать, относилось ли оно к самим себе или к тем покупателям, которые темными тенями бродили за стеной света. А что касается непритязательных мордашек, то Худолей справедливо рассудил, что, видимо, у этих женщин есть другие достоинства, которые перевешивают и ранние морщинки, и поздние прыщи, и ноги, которые язык не повернется назвать ножками.
Все правильно, все правильно — обладательницы ноже-к не нуждаются в подобных торжищах. Они находят более достойные места, чтобы предложить себя.
Дойдя до конца ряда и убедившись еще раз, что Светы здесь нет, Худолей уже хотел было свернуть к машине, но его остановил голос, раздавшийся из темноты. Голос был неторопливый, густой, с подчеркнуто правильным произношением. Таким голосом можно вести международные переговоры или предлагать бриллианты.
— Простите, пожалуйста, — проговорил невидимый человек за спиной Худолея. — Вы так ничего и не подобрали?
Худолей обернулся, всмотрелся в темноту, но, кроме темной тени, ничего не увидел. Однако по контуру говорившего понял, что это высокий, спортивного вида человек, Худолей при желании мог бы даже приблизительно определить его возраст: где-то тридцать — тридцать пять лет.
— Душа не дрогнула, — виновато пояснил Худолей.
— Простите, но, может быть, вы несколько поторопились с выводами? Не кажется ли вам, что некоторые экземпляры весьма достойны вашего внимания?
— Вы думаете? — В душе Худолея что-то напряглось, что-то запищало, как датчик, который вдруг почувствовал поток радиации. И поток не ослабевал, более того, усиливался, и Худолей ощутил, что он вот-вот поймет что-то, наступит какое-то прозрение, понимание.
— Смею вас заверить, — продолжал невидимый собеседник, — что в другой обстановке каждая из этих девушек способна произвести совершенно другое впечатление... Я уж не говорю о результатах.
— Результаты? — Худолей не сразу понял, о чем идет речь.
— Вы будете потрясены, это я вам гарантирую. Мне известны случаи, когда даже самая непритязательная дурнушка творила буквально чудеса! Оживали и впадали в неистовство люди, которые давно поставили на себе крест!