Одно обстоятельство тревожило Афганца и заставляло время от времени досадливо крякать — свинью он подложил Петровичу с этим недобитым Воблой, большую свинью. Что бы ни случилось, Петрович окажется виноватым, и ему придется расхлебывать кашу. Ну ничего, он сам предупредил и, значит, допускал, что на даче возможны неожиданности. Человек он опытный, пусть подключит Вандама, Жестянщика, Забоя...
Справятся.
Афганец сел в машину, завел мотор и осторожно выехал на дорогу. Осмотрелся — ни впереди, ни сзади не увидел ничего подозрительного. Правда, навстречу вскоре пронесся милицейский «газик», но на Афганца его пассажиры не обратили внимания. Значит, по своим делам носятся.
Потом снова в стороне над лесом возник вертолет. Он все так же шел параллельным курсом, вдоль дороги, и к трассе не приближался. Это успокаивало, и Афганец невольно прибавил скорость до девяноста километров в час.
И вдруг как-то сразу, неожиданно стало плохо, навалились события, которые заставили Афганца вцепиться в руль мертвой хваткой.
Он понял, что началась охота.
Все-таки его вычислили и настигли.
Вначале из машины, стоявшей на обочине по ходу его движения, вышел гаишник с палкой и показал, где нужно остановиться. Афганец заметил, что в «газике» несколько человек, в окошке мелькнуло одно лицо, потом второе.
Его ждали.
И ему ничего не оставалось, как проскочить мимо. Он еще прибавил скорость, за несколько секунд перевалив за сотню километров. Дорога позволяла — недавно отремонтированное полотно было почти пустым.
Гаишник прыгнул в «газик» и он тут же рванул с места.
Да, погоня, началась погоня.
И тут Афганец заметил, что вертолет, который он привык видеть почти на горизонте, приблизился и продолжал под углом идти на сближение. Через минуту он уже висел над дорогой и теперь летел чуть впереди.
Афганца охватило тоскливое чувство безнадежности. Что же произошло, как они смогли так быстро сообразить? Вобла наверняка еще ворочается в подвале, на улице никого не было, ни единой души. Петрович? Нет, Петрович не мог его сдать, иначе он не стал бы предупреждать о Вобле...
Что же произошло, что случилось?
Афганец не мог даже предположить, где допустил ошибку, где промахнулся и выдал себя...
Когда после очередного перевала перед ним открылась прямая дорога километров на пять, он понял, что спасения нет — впереди несколько тяжелых грузовиков полностью перекрыли проезжую часть. Обочина была крутая и не оставляла никаких надежд. Вертолет продолжал висеть над головой, «газик» с милицией не отставал.
И только лес, только лес по обе стороны дороги давал небольшую, совсем небольшую надежду на спасение. Выбрав участок с зарослями кустарника, Афганец резко остановил машину и, зажав в руке пистолет, выскочил из машины. Это была ошибка — когда в вертолете увидели, что он вооружен, оттуда раздались несколько прицельных выстрелов.
Афганец с разгона упал в высокую траву, почти не чувствуя боли, хотя правая нога была перебита. Несколько раз перевернувшись, он скатился с крутой обочины и остался лежать на спине, глядя в ясное бездонное небо. Где-то в стороне проплывали маленькие белые облачка, совсем рядом мощно и надсадно рокотал приземляющийся вертолет, с визгом затормозил подоспевший «газик». И это сероватое небо, и рев вертолета, и люди, выпрыгивающие из распахнутой двери, — все это так походило на Афганистан, но тогда он был моложе и удачливее...
Вдруг оказалось, что вокруг него много людей, они переговаривались возбужденно и радостно, как охотники, завалившие кабана, все еще опасаясь приблизиться к нему. Афганец уже видел краешком глаза сходящихся к нему людей, видел, что все они вооружены и готовы каждую секунду растерзать его очередями из коротких черных автоматов.
Афганец улыбался, глядя в небо и разбросав руки в стороны.
Вертолет уже не висел над головой, не давил своей ревущей тяжестью, он сел на дорогу, и в мире сразу стало тише. Трава была высокой и уже подсохшей, она шуршала на легком, теплом ветру, колыхалась и почти скрывала Афганца от преследователей. Но они знали, что он ранен, и медленно, опасливо окружали его, сходились со всех сторон. Несколько человек сразу пробежали к лесу, чтобы лишить его единственной возможности спастись. Они не видели, вооружен ли он, пистолет заметили лишь с вертолета, когда Афганец выскочил из машины.
— Бросай, оружие! — крикнул на всякий случай кто-то совсем рядом хрипло и возбужденно.
— Сейчас, — прошептал Афганец самому себе.
Почему-то для него в этот момент стало самым важным — успеть выстрелить первым, не дать никому возможности выстрелить прежде него.
И он успел выстрелить первым, успел все-таки в последний момент — поднес пистолет к виску и, улыбнувшись в небо, нажал курок.
* * *
Сунув коробочку телефона в карман, Андрей направился к дому, от которого только что отъехал желтый «жигуленок». Сложность его положения была в том, что он не мог подойти к калитке слишком уж осторожно, крадучись — это привлекло бы внимание любого случайного свидетеля. И в то же время он не мог войти в калитку легко и свободно, это было бы неосторожно, мало ли что ожидает его в этом небольшом домике, в яблоневом саду.
Прикидывая и так и этак, он приблизился к калитке, которая оставалась полуоткрытой после того, как отсюда, прыгнув в машину, отъехал этот тип в темной куртке. Вид незапертой, неприкрытой калитки успокоил Андрея. Если бы в доме оставались люди, они бы сами ее прикрыли, а если тот тип бросил ее вот так, значит, опять же в доме никого нет...
Мелькнувшее предположение Андрей отбросил, не стал продумывать до конца, и во двор вошел спокойно, неторопливо. Где-то здесь должен быть Вобликов, если, конечно, нет другого выхода на соседнюю улицу. А договориться о таком проходе через соседний участок было бы очень кстати, учитывая характер занятий людей, которые здесь обитали...
Андрей осмотрелся, но, не увидев ничего подозрительного, шагнул к дому. Пересохшие на жаре доски ступенек скрипнули, но никто не отозвался. Да и тень его мелькнула по окну, по занавескам — если в доме были люди, то предупреждение они получили достаточно внятное.
— Хозяин! — крикнул Андрей, приоткрывая дверь на небольшую веранду. Никто не отозвался, он вообще не услышал никаких звуков. Открыв следующую дверь, уже на кухню, он спросил еще громче: — Есть кто живой?
И опять ответом была полная тишина.
Андрей шагнул в кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Постоял, прислушиваясь, осматриваясь по сторонам. Он увидел мокрый пол, причем в одном месте, в центре кухни, пол был явно с красным оттенком. Как раз в том месте, где на полу просматривалась врезанная дверь в подвал.
Оглянувшись, Андрей увидел стоящие в углу вилы. Что-то в них показалось ему странным, и он, взяв за шершавый держак, поднял их, внимательно осмотрел. Вилы действительно были необычные — все острия были спрямлены. Попробовав пальцем остроту каждого штыря, Андрей уважительно склонил голову, оружие вызывало уважение. Проведя пальцем вдоль крайнего штыря, Андрей обнаружил, что его палец в крови.