— Иногда наши планы меняются независимо от наших желаний, — заметил Дронго и, кивнув в сторону молодого человека, сидевшего за рулем, спросил:
— Это тот самый водитель, с которым вы ездили за своими знакомыми?
— Нет, — поняв, о чем именно хочет спросить его Дронго, ответил Халупович, — это не тот. Это представительская машина. Егор раньше служил в кремлевском полку. Такой красавец, что его даже сняли на обложку какого-то зарубежного журнала. Он мне показывал этот журнал. А женщины приезжали ко мне на другом автомобиле. Тот немного поменьше. «Шевалье кавалер». Второй водитель гораздо старше Егора. Ему за пятьдесят. И он работает со мной лет шесть. Я ему вполне доверяю.
— Мне нужно будет с ним увидеться.
— Конечно. Я могу вызвать его в любое время.
— Кстати, кто выбирает вам машины?
— Никто. Я сам. Мне не нравятся стандартные модели, которые есть у всех. Предпочитаю что-нибудь оригинальное.
— Я это заметил. Вам не говорили, что вы большой оригинал?
— Говорили. Но мне кажется, что это неплохо. Не люблю стандартного мышления, одинаковой одежды, похожих мыслей и выражений. Каждый человек, по-моему, — удивительное творение природы. Может, поэтому меня так тянет к женщинам. Встречаясь с ними, я каждый раз невольно прикасаюсь к чужой человеческой тайне.
— И вы полагаете, что вам удается разгадывать чужие тайны?
— Не всегда, — честно признался Эдуард Леонидович.
— «У меня было много женщин. Но каждый раз, встречаясь с ними, я бывал одинок. А это в конечном итоге — худшее из одиночеств». Это сказал Хемингуэй. А он понимал толк в женщинах.
— Красиво, — согласился Халупович, — может, это действительно так. В конце концов, каждый из нас так трагически одинок на этом свете. Вы верите в загробную жизнь?
— Нет. Очень хочется верить, но мой разум отказывается признавать бесконечность. И в переселение душ я тоже не верю.
— Вы материалист, — понял Халупович, — поэтому вы так безусловно верите в силу вашей логики. А я верю в переселение душ. И в загробную жизнь. Иначе нет смысла в нашем появлении на этом свете.
— В таком случае вам нужно замаливать собственные грехи, — посоветовал Дронго, — иначе на том свете попадете в ад.
— Надеюсь, что не попаду. За мной числится только грех прелюбодеяния. Никаких других грехов у меня нет, я их просто не совершал. Может, поэтому мне так важно найти убийцу.
— Но учтите, вам придется удалиться, когда я буду разговаривать с вашей знакомой.
— Как это удалиться? — не понял Эдуард Леонидович. — Почему удалиться? Мне казалось естественным, что вы будете разговаривать с каждой из них в моем присутствии.
— Нет, — возразил Дронго, — в вашем присутствии они не станут мне ничего рассказывать. Чтобы спокойно разговаривать с ними, мне придется остаться с ними без вас.
— Может, мне вообще туда не ездить? — недовольно спросил Халупович.
— Мне важно, чтобы именно вы меня представили. Потом вам может позвонить ваш водитель и вы уедете. Кстати, если сейчас еще не очень поздно, то попросите приехать ваших помощника и водителя к вам на квартиру.
— Хорошо.
Больше не было произнесено ни слова. Автомобиль, свернув к «Националю», остановился перед входом. Халупович и Дронго вошли в гостиницу. Очевидно Эдуард Леонидович был здесь своим человеком, так как, любезно улыбаясь, его приветствовал метрдотель. Они поднялись в номер, где остановилась Элга Арнольдовна Руммо.
Она открыла дверь, улыбаясь гостям. На ней было темно-зеленое платье. Это была располневшая женщина лет сорока пяти, с несколько выцветшими светлыми волосами. Под глазами были небольшие припухлости, возможно, следствие больных почек. На ногах было заметно варикозное расширение вен. Увидев вошедших, она всплеснула руками и отступила на шаг в комнату.
— Здравствуй, Эдик, — сказала она с характерным эстонским акцентом — подчеркиванием согласных, — как хорошо, что ты, наконец, приехал.
В ее устах это прозвучало примерно так: «Зтраввсттвуй Эттикк. Ккакк ххоррошшо, ччто тты, ннакконецц, пприеххал».
— Здравствуй, — кивнул ей Халупович, входя первым и целуя ее в щеку, — познакомься, Элга, это мой знакомый. Мистер Дронго.
— У васс стрранное имя, — сказала Элга, протягивая руку, — но ммне пприяттно с вамми познаккомиттся ммисттер Дронго.
— Спасибо, — Дронго пожал ей руку.
Женщина была среднего роста, но смотрелась гораздо внушительнее, чем Халупович, хотя тот был с ней примерно одного роста.
— Элга, — сказал Эдуард Леонидович, глядя в глаза своей старой знакомой, — у меня к тебе большая просьба. Поговори с моим другом. У меня случилась очень неприятная история, погибла моя домработница.
— Как это погибла? — испуганно спросила Элга. Очевидно, десять лет независимости сказались на ее характере. Здесь она чувствовала себя в чужом городе, которого немного побаивалась.
— Погибла, — подтвердил Халупович, — ты меня очень обяжешь, если переговоришь с моим другом. У него есть к тебе несколько вопросов.
— Паниммаю, — кивнула Элга, — я ему расскажу все, что знаю. Ты не останешься у меня?
— Нет, — сказал Халупович, — сегодня нет. Я подожду вас внизу, в ресторане, — добавил он, обращаясь к Дронго, — и заодно вызову всех, о ком мы договаривались. Извини, Элга, я не хочу вам мешать. Лучше подожду внизу.
Он повернулся и вышел из номера. Женщина удивленно посмотрела ему вслед. Затем обратилась к Дронго:
— Это невероятно. Почему он ушел? Вы не знаете?
— Кажется, догадываюсь, — мрачно ответил Дронго, — вы разрешите мне сесть?
— Конечно. Садитесь в кресло, — разрешила она, устраиваясь напротив него.
Дронго обратил внимание на ее обувь. Довольно дорогая обувь для женщины, принявшей подарок старого знакомого — бесплатную поездку в Москву. И ухоженные холеные руки. Глаза у нее были редкого зеленого цвета.
— О чем вы хотели со мной поговорить? — поинтересовалась она, обращаясь к Дронго. Она, конечно, немного волновалась, но чувствовала себя более уверенно, чем многие женщины, оказавшиеся бы на ее месте.
— У него погибла домработница, — повторил Дронго, — поэтому он попросил меня выяснить некоторые детали случившегося еще до того, как сотрудники прокуратуры захотят с вами встретиться.
— Понятно, — она незаметно вздохнула, — что я должна вам сказать?
— Рассказать вашу историю, — предложил Дронго, — вы ведь встретились с Эдуардом Леонидовичем через двадцать лет после того, как виделись в последний раз. Неужели вас не удивил этот звонок?