– Слушай, если не секрет, что происходит? – поинтересовался таксист, кивнув на патруль. – Ловят кого-то?
– Ловят, – кивнул в ответ Степан, провожая взглядом сотрудников ППС. Судя по происходящему, район шерстили конкретно.
На такси Степан доехал до стадиона «Динамо», там вышел, нырнул в кусты за стадионом, переоделся в укромном месте, спрятал в канализационном колодце сумку и снова вышел на улицу. Теперь на нем был кожаный пиджак одного из квартирантов, зеленая футболка, джинсы, бейсболка, очки. Солнце спряталось за крыши домов, и подул прохладный ветерок. Однако, несмотря на вечернюю прохладу, в пиджаке все равно было жарко. Но снять его Степан не мог, так как некуда было спрятать пистолет. Непонятный сверток в руках будет привлекать внимание. Присев на лавочку у главного входа на стадион, Степан достал сотовый. Звонить со съемной квартиры он не мог – звонок бы моментально проследили, а так пусть определяют местоположение, через минуту его уже тут не будет.
Через телефон Степан вышел в Интернет и, связавшись с Фарамундом, отправил ему заранее продуманное сообщение, в котором просил выложить где-нибудь в Интернете его исповедь, записанную перед ужином. В исповеди Степан рассказал, как все было на самом деле. Снимал он себя видеокамерой сотового со спины. В качестве доказательства предъявил в камеру удостоверения, которые забрал у оперов.
«Так ты и есть тот самый «ассенизатор»? – изумился Фарамунд. – Ну ты крут!»
«Ага, крут, – написал в ответ Степан. – Таких крутых в конце игры обычно орки сжирают».
«Держись», – посоветовал Фарамунд и отключился.
Степан отключил сотовый, достал батарею питания, сунул все в карман и быстро пошел прочь. Часы на арке стадиона показывали шесть вечера. Теперь ему предстояло самое трудное – доказать всем, что он не сумасшедший. Артем Новохватский с позволения Гудкова контролировал точки по продаже наркотиков. Степан однажды случайно в своем расследовании зацепил одного из хозяев такой точки, однако доказать ничего не удалось: старший оперуполномоченный с помощью знакомого следователя прокуратуры развалил дело. Обвиняемый вышел на свободу, а Гудков прямо предупредил Степана, чтобы не совался, куда не надо. И вот настал час расплаты…
* * *
Старший оперуполномоченный сосредоточенно морщил лоб, вчитываясь в разложенные на столе страницы личного дела бывшего коллеги. Гладкая биография без зацепок. Близких родственников нет. С дальними родственниками отношений не поддерживает. Друзей тоже нет. Было видно, что Асколов держался от людей на расстоянии. Служил в спецназе ФСБ, но оттуда хрен чего полезного получишь, вся информация засекречена.
В дверь кабинета без стука вошел Гена Жарков.
– Ну, чем порадуешь? – спросил Гудков.
– Да пока нечем, – виновато пробормотал Жарков.
– Блин, бабу его хоть нашли бы, – заорал Гудков, хватив кулаком по столу. – Чего приперся-то вообще?
– У меня предложение есть, – тихо сказал опер, глядя в пол.
– Да ты что! И какое? – с деланым интересом спросил Гудков. Он сильно сомневался в умственных способностях подчиненного, считал, что тот только кости умеет ломать да двери вышибать. От кого-кого, но только не от него можно было услышать что-то дельное.
– Я предлагаю все-таки взять и прессануть его родственников. И плевать, что они дальние, вдруг чего расскажут, – проговорил Жарков на одном дыхании.
– Да не контачили они, дубина, у нас нет времени на всякую херню! – снова заорал Гудков. – Че, совсем не догоняешь? У нас есть несколько часов! Потом хана!
– Стой, погоди, не гони, – обиделся Жарков. – А если мы его родственников, типа, в заложники возьмем и сообщим ему, что если он не покажется, то мы их начисто уработаем.
– Ты сбрендил, что ли? – не поверил своим ушам Гудков. – Ты как себе это представляешь? Мы врываемся, берем семью в заложники, запираем их где-то, а потом эдак непринужденно звоним на хату беглому преступнику и просим посетить нас? Я не помню, чтобы он нам оставил свой номер телефона! Может, он его тебе оставил?! Проверь! Наверное, пока ты валялся давеча в отключке, он написал его тебе на заднице!
– Нету у меня его номера, – зло буркнул Жарков, краснея.
– Мать твою! Гений хренов! Да ему на тех родственников насрать!
– Вот это ты зря говоришь, – слабо возразил Жарков, – он правильный. Не выдержит.
– Ну, может, и не выдержит, – нехотя согласился Гудков, – но позвонить ему мы точно не сможем. – Он задумался на секунду и добавил неуверенно: – Хотя, знаешь, он у Артема сотовый отжал. Если при себе его держит, можно сообщение кинуть. Только вот когда он его прочитает – хрен знает…
В этот момент зазвонил рабочий телефон на столе старшего оперуполномоченного. Гудков снял трубку:
– Да, старший оперуполномоченный убойного отдела у телефона…
– Пляши, – потребовал от него звонивший Горкер.
– Слышь, иди в жопу, – рявкнул Гудков, вовсе не расположенный к шуткам.
– Ладно тебе ругаться. Асколов двадцать минут назад воспользовался ворованным сотовым, место засекли, – сообщил обрадованный следователь. – Ты мне теперь должен…
– Где его засекли? – перебил Горкера старший оперуполномоченный.
– Стадион «Динамо».
– Двадцать минут – слишком много, – вздохнул Гудков и рявкнул на подчиненного: – Стадион «Динамо»! Все туда! В темпе вальса! Оцепить весь район, проверить каждую нору! – Удерживая возле уха сотовый, он другой рукой схватил трубку рабочего телефона и набрал номер дежурного…
* * *
На витрине спортивного магазина красовался манекен бейсболиста с занесенной для удара битой в руках. Это навело Степана на определенные мысли. Вспомнился анекдот, что в России ежегодно продаются десять тысяч бейсбольных бит и только пять мячей. Снова переодетый в милицейскую форму, он вошел в магазин и попросил у продавщицы упаковать ему биту.
– Вы в подарок? – поинтересовалась девушка.
– Да, сыну, – кивнул Степан. – У его друзей у всех биты есть, один он в школу без биты ходит. Вот и достал меня – купи да купи.
Продавщица, вежливо улыбаясь, завернула ему биту в разноцветную оберточную бумагу, перевязала ярко-красным бантом.
– И еще вот эту черную лыжную шлем-маску «Очки».
– Если вы любите лыжный спорт, то я могу вам предложить… – с энтузиазмом начала продавщица, но Степан ее остановил:
– Мне нужна только шлем-маска. Остальное у меня уже есть, а вот маска истрепалась.
– Хорошо, сейчас упакую, – кивнула она.
Зашелестела оберточная бумага. Сворачивая вязаную шлем-маску и упаковывая ее в пакет с эмблемой магазина, девушка продолжала болтать о том, какие хорошие лыжи им завезли недавно.
Степан поблагодарил ее, расплатился и вышел. Дорогу к притону он знал отлично. Оставалось преподнести подарок. Вот и знакомый двор с покосившимися деревянными сарайчиками напротив облупившейся зеленой пятиэтажки, погнутые лавочки у подъездов и разросшиеся во все стороны кусты сирени. Степан вошел в темный, пахнущий сыростью и канализацией подъезд, поднялся на четвертый этаж, остановился перед обшарпанной железной дверью и прислушался. В квартире было шумно, гремела музыка. Видно, хозяева закатили вечеринку. Степан достал отмычки. Справиться с замками было делом пяти минут. Он уже собирался войти, натягивал на лицо шлем-маску, как дверь справа внезапно приоткрылась и оттуда выглянула старуха в очках с толстыми стеклами.