– Привет, – произнесла она и вскинула ладошку в приветственном жесте.
– Привет, – несколько удивленно произнес Андрей. – Ты что здесь делаешь?
– Не хотела звонить. Ну, как тебе вчерашнее?
– Как видишь, жив и даже цел, – Ларин держал в руке ключи от машины.
– Я волновалась за тебя. Но звонить не стала, решила здесь тебя дождаться. Разговор есть. Садись, по дороге все и расскажу, – Катя смотрела на Андрея неприкрыто влюбленным взглядом.
Ларин не стал спорить, ему было интересно, что же такое сообщит Медникова.
Катя умело вырулила со двора. Ее новенький «Фольксваген-Жук» влился в поток машин.
– Зеркальце мне поправь, – попросила Катя, – а то губы красила, забыла на место поставить. Ну, все, спасибо. Кстати, как тебе этот цвет? – Медникова причмокнула губами.
– Мужчины в косметике не разбираются. Лучший цвет помады тот, когда не заметно, что женщина вообще красится.
– А еще говоришь, что не разбираешься в косметике. Это же главное правило, чтобы тушь, тени, помада в глаза не бросались, – ухмыльнулась Катя.
Светофор мигнул желтым, машина плавно тронулась с перекрестка.
– Теперь слушай сюда, – Медникова перешла с игривого тона на серьезный. – Не вздумай заговаривать со Старикановым о вчерашних событиях. Для него – ты ничего не знаешь, не в курсах. Ясно?
– Он сам-то хоть знает? – уточнил Ларин.
– Естественно, – эмоционально произнесла Катя.
– Ты не слишком жестикулируй, лучше руль держи, а то врежемся с тобой в соседнюю машину.
Медникова послушалась совета, больше руками не размахивала.
– Нилу Константиновичу партийная разведка обо всем доложила, когда они за тобой еще по городу гонялись. Дымов уверен, что его люди настоящего «правдоруба» преследовали и упустили. А Стариканов теперь суперподозрительным стал. Повсюду ему шпионы мерещатся.
– И мне бы мерещились, – согласился Ларин. – Ведь «правдоруб» не миф, а кто-то из нашего окружения. И гадит он нам по-крупному.
– Тебе и Стариканову нагадил, а мне, получается, помог. Хоть и не хотела я у тебя хлеб отбирать.
– Короче, Катя, получается, что ты меня опять выгородила, помогла.
– Сделала, что могла. Я и Дымову, и Стариканову мозги запудрила. От тебя подозрения отвела. Я понимаю, что ты как лучше хотел сделать, но в следующий раз, если что-то затевать будешь, лучше со мной посоветуйся. А то везение – оно не вечное.
– Я везучий, – улыбнулся Ларин, откровенно глянув на колени Медниковой.
Та понимающе улыбнулась в ответ и не стала одергивать сбившееся платье.
– Ты сильный и ловкий.
– Какой уж есть. Я твой должник. Давай после работы встретимся? – предложил Андрей.
– А зачем? – игриво поинтересовалась Катя. – Я сегодня не выспалась.
– Посидим, поговорим… Развлечемся, если ты не против.
Ларин положил ладонь на колено Медниковой. Та делала вид, что не замечает этого.
– Вести машину не мешает? – Андрей слегка сжал и тут же расслабил пальцы.
– Нисколько, – Катя облизнула губы остреньким язычком. – Мы же взрослые люди. У меня или у тебя встретимся?
– Лучше у меня.
– Заметано. Что-нибудь принести с собой?
– Ты и сама отличный подарок.
На светофоре Катя нагнулась к Ларину и поцеловала его в губы.
– Скорей бы вечер, – проворковала она ему в самое ухо…
На утреннем совещании у Стариканова так и не прозвучало ни единого слова о событиях вчерашней ночи. Нил Константинович понимал, что ситуация для торговли мандатами складывается сейчас для партии не лучшим образом, а потому и не требовал от Медниковой невозможного. Ну, а потом пришел Марат Дымов, молча сел в углу и стал ждать, когда беседа закончится.
Стариканов, взглянув на него, скомкал разговор с Лариным и Катей, выпроводил их из кабинета, напутствуя:
– Теперь время такое, что один день страды потом целый год кормит. Вы уж не подведите. А мы с Дымовым всех наших недругов рано или поздно прищучим.
Когда Катя с Андреем покинули кабинет, Стариканов вопросительно посмотрел на Змея Искусителя. Тот тяжело вздохнул и развел руками.
– Стараемся, Нил Константинович. Работа идет.
– Мне не процесс нужен. А результат, – раздраженно проговорил Стариканов, казалось, что в его бороде проскакивают электрические искорки. – Мне этот «правдоруб» как кость в горле стоит. А вы до сих пор узнать не можете, где он свое гнездо свил.
Марат Дымов, как опытный человек, искушенный в аппаратных играх, правильно выстроил стратегию разговора, сперва дал понять, что ничего не узнал, а потом выдал информацию. Правда, практического толку от нее не было, но все же Стариканову хоть какое-то утешение.
– Гнездо мы вычислили, – произнес Дымов. – Но, к сожалению, совсем немного опоздали. «Правдоруба» не застали. Судя по всему, он жесткий диск с собой унес и вряд ли на прежнее место вернется. Засаду на всякий случай оставили.
– А с казачком засланным что?
– Выщемим и его, не сомневайтесь.
– Быстрее, а то весь наш бизнес под угрозой…
Целый день Ларин мотался по городу, встречался с возможными покупателями должностей. Вроде бы все они были разными людьми – мужчины и женщины, высокие и низкие, толстые и худые, образованные и простоватые. Но было в них и что-то, выделявшее их, как особую породу людей. И только в конце дня Андрей сообразил, что именно. У всех был одинаковый взгляд, какой-то мутный, несмотря на алчный блеск в глазах, и все они беззастенчиво врали, даже когда старались говорить чистую правду. И возвращаясь домой, Ларин поймал себя на мысли, что использовать полиграф, как это делал Стариканов, не такая уж и плохая идея…
За окном квартиры уже догорело заходящее солнце. Вспыхнули лампочки в доме напротив. Ларин расставлял на низком журнальном столике посуду. Он не сомневался, что Катя не передумает и обязательно приедет к нему. Закуски сплошь были легкие – зелень, бутерброды и фрукты. Ларин поставил на стол две толстые зажженные свечи и погасил верхний свет. Язычки пламени отражались в бокалах, по комнате растекался приятный аромат плавленого воска. В колонках «домашнего кинотеатра» негромко переливалась классическая музыка. Андрей сидел и ждал, глядя прямо перед собой.
В этой жизни ему часто приходилось притворяться и обманывать. Что ж поделаешь, если служить высшей справедливости по-другому не получалось? Вроде бы нужно было к этому привыкнуть. Но Андрей так и не сумел изжить в себе чувство вины.
– Да, мне приходится целовать женщин, которых я не люблю, я пожимаю руки и улыбаюсь мерзавцам и негодяям, – рассуждал Ларин. – Я раздаю и беру взятки. Так чем же я отличаюсь от них? Результатом! У меня есть точная и конкретная цель. А все остальное – это как игра актера в кино. С той только разницей, что по мне стреляют настоящими пулями, стреляю в ответ и я. Да и кровь льется совсем не киношная…