Ларин, никуда не торопясь, возвращался домой по вечерней Москве. Он чувствовал себя ужасно одиноким в огромном городе. Вокруг него сновали прохожие. У всех были дела, домашние заботы, простые и понятные. Они оставались самими собой: и на работе, и на улице. А вот он не мог себе этого позволить. Как бы ему хотелось бросить все к черту, перестать притворяться. Но Андрей не имел права располагать собой. Да, он был сильным, многое умел, многое знал. Но оставался лишь винтиком в системе, построенной Дугиным.
Можно было утешать себя мыслью о будущем результате. Но, по большому счету, за последнее время Ларин не мог гордиться собой. То немногое и хорошее, что он совершил, напрочь перечеркивало сделанное им в сговоре с подонками от власти.
Он открыл дверь подъезда. По привычке не воспользовался лифтом, а поднялся пешком. Когда его отделяло от квартиры еще два этажа, он услышал какие-то странные звуки. Не то кто-то подавился, не то всхлипывал.
Андрей преодолел еще несколько маршей и остановился в удивлении. Под дверями его квартиры на пластиковом ящике из-под бутылок, который вот уже вторую неделю стоял в подъезде и использовался курильщиками как табурет, сидела Медникова. Вид у нее был как у кошки, побывавшей под дождем: волосы взлохмачены и растрепаны ветром, косметика смазана. Катя держала в пальцах погасшую сигарету. Она подняла голову и глянула на Ларина.
– Ну, что, теперь доволен? – с вызовом произнесла она, и только тогда Андрей понял, что женщина пьяна.
– О чем ты? – передернул плечами Ларин. – Ничего личного, лишь бизнес и карьера. Вот только каждый из нас понимает это по-своему.
Медникова всхлипнула, растерла рукавом тушь на глазу.
– А меня тебе, значит, не жаль? Беззащитную женщину каждый обидеть может. Уроды. И ты урод. Я тебе просто в глаза посмотреть хотела.
– Ну, и посмотрела. Что дальше? – Ларин не спешил открывать дверь – ключи звякали, болтаясь на кольце.
– Значит, совсем не жаль? А ведь мы с тобой не просто коллеги по работе.
– Ночь, проведенная в постели, – не повод для знакомства, – неловко попытался пошутить Андрей.
– Тоже правильно. Сама хороша.
Катя пошарила за ящиком, достала недопитую бутылку мартини и неуклюже попыталась отпить из горлышка с дозатором.
– И на хрена они эти пробки шариковые ставят? Ни налить, ни выпить толком нельзя. Только отсосать.
– По-моему, пить тебе больше не стоит, – Ларин забрал бутылку.
– Значит, все-таки жаль. Не хочешь, чтобы я сдохла.
– Подыхать тебе рано. Да и наладится у тебя все в жизни, ведь ты не дура. Заходи, раз пришла, – Андрей открыл дверь.
Медникова почему-то захотела прихватить с собой пластиковый ящик из-под бутылок.
– А ведь я шпионила за тобой, – почему-то хихикнула женщина и села прямо на полку в прихожей. – Пока ты в душе мылся, я в твоих вещах рылась.
– Я знаю. Сам тебя на это и спровоцировал.
– Ну, вот. Значит, мы два сапога пара. Друг друга стоим. За это можно и выпить, – но, сказав про спиртное, Катя почему-то о нем сразу же и забыла.
Ларин взял ее под руку, завел на кухню и усадил в кресло.
– Мы тут посидим. Не против?
– Понимаю ход твоих мыслей. В комнате диван, а диван искушает заняться сексом.
– Можно и так сказать. Тебе не повредит крепкого кофе выпить. Сколько ты приняла на грудь?
– О, на женскую грудь можно много принять, особенно на такую, как моя. Честно говоря, не считала. Дома у меня черт знает что творится. Дымов со своими людьми все перерыли, пораскидали. Прямо по шмоткам моим ногами ходили. Представляешь? По кружевному женскому белью. Вот уроды немытые. Все записи искали.
– Нашли? – поинтересовался Ларин, насыпая кофе в кофеварку.
– Что нашли, то забрали, – Катя положила перед собой на стол руки и уставилась на них. – И деньги все забрали, и даже кредитки. Я и не подозревала, что они все по мне отследили. Хоть на панель иди. У меня это, кстати, неплохо получается. Ну, ты же в курсе.
– Было один раз.
– А ты все испортил. Ну, почему?
– Я, как и Стариканов, исповедую эволюционный путь развития. А ты решила сразу в дамки прыгнуть. Куш сорвать. Надо постепенно продвигаться, как Нил Константинович учит: курочка по зернышку клюет и сыта бывает.
– А еще он учит, что большая рыба водится только в глубокой воде, – вздохнула Медникова. – Молодец, что пустил. Мне сегодня одной оставаться нельзя. Повешусь, на хрен. Я так и загадала: не пустишь – утоплюсь или под поезд в метро брошусь. Только меня тетушка у турникета остановила, сказала, что я выпившая. Это я выпившая? Да я в задницу пьяная.
– Нашла чем хвастаться.
Кофе был готов. Медникова пила его, обжигаясь, пару раз даже выругалась матом, но мозги ее немного встали на место.
– Чем заниматься собираешься? – спросил Ларин.
– Ты же сам слышал, что Нил Константинович сказал. Буду работать на него задаром, пока ущерб не покрою. А ущерб – он миллионами измеряется.
– Погорячился он, – поспешил успокоить женщину Ларин. – Смягчится.
– Последнее, чем я занималась, так это подготовкой к предвыборному ток-шоу на телевидении. Я ему такой креатив придумала. Лучше бы Волошину его продала. Теперь он на моем таланте в рай въедет. Представляешь – его, как какую-нибудь «собаку Павлова», к полиграфу подключат в прямом эфире. И зрители будут верить, что он правду говорит. Полиграфолог, конечно же, его собственный будет, купленный, как и все в этом долбаном мире… Только это, тсс… – Катя приложила палец к губам.
– Я пойду тебе постелю, пока здесь не свалилась, – предложил Ларин.
– Только учти, меня сегодня употребить нельзя, тошнит меня. От всех тошнит. Вот только почему-то приперлась именно к тебе.
– Бывает.
Ларин пошел, постелил в спальне. Когда он вернулся на кухню, то выяснилось, что Медникова, как последняя алкоголичка, вытащила из холодильника бутылку водки и успела хорошо глотнуть. Теперь сидела и икала. Андрей заставил ее умыться холодной водой и уложил спать. Сам лег в другой комнате.
Утром Катя проснулась сама. Ни слова не говоря, умылась. Потом встала у зеркала и принялась наводить марафет. При этом лицо у нее оставалось каменным.
– Все в порядке? – спросил Ларин.
– В абсолютном. Извини за вчерашнее, сорвалась, больше не повторится.
– С кем не бывает? – развел руками Ларин.
– Со мной раньше не случалось. Ты не думай, я ни вешаться, ни под поезд бросаться не собираюсь. Я сильная, выкарабкаюсь. А ты все правильно сделал. Сильнее других оказался. Потому и выиграл. Закон природы такой. Далеко пойдешь. Даже завидно. Ну, все, прощай, я пошла.
– Заходи, если снова муторно станет.