Ларин сделал все по науке, словно в тире. Права на ошибку у него не было. Он задержал дыхание, прицелился, дождался, когда спецназовец только-только начнет спуск, и плавно вдавил спусковой крючок. Выпущенная им пуля угодила точно в узел шнура, замотанного вокруг молодого деревца. Раздался отчаянный крик. Здоровенный спецназовец несколько раз перевернулся в воздухе и, подняв фонтан брызг, упал прямо на середину реки. Даже если он не разбился о камни, шансов у него почти не было. Его широкая спина пару раз мелькнула во вспененной воде, затем ее припечатало к камню. Тело еще раз перевернуло и стремительно понесло вниз по течению. Автоматы наверху смолкли.
– Что там такое?
Ларин показал Сагнер растопыренную пятерню, а затем загнул два пальца – мол, противников было пятеро, а осталось только трое. Франтишка поняла его без лишних объяснений и поползла к Андрею.
– Что они там делают?
– Что-что? Ждут, когда мы вылезем из-за камней. – Ларин в щель указал на две черных черточки, выступавшие за обрыв. – Залегли, готовы стрелять в любой момент.
– А третий где?
– Этого я не знаю.
– И что же делать?
– Наше счастье, что смеркается и они не успеют прислать «вертушку». Вот тогда бы нам точно был конец.
– «Вертушка» – это что? – не поняла Сагнер.
– Это вертолет… геликоптер, – внезапно вспомнил нужное слово Андрей.
– Да уж, не хотелось бы. Так что, дождемся темноты и выберемся из-за камней?
– У них наверняка есть тепловизор, в смысле, прибор ночного видения. Так что этот вариант отпадает. – И все же кое-какие сомнения у Ларина были.
Он всматривался в стволы автоматов на кромке обрыва. Видно было плохо, ведь уже темнело. Но какие-то странные это были стволы – слишком уж неподвижные.
И тут в небе мелькнула птичка. Она заложила круг, села на один из стволов и принялась чистить перышки.
– Вашу мать, чуть не развели меня, – проговорил Андрей.
Для начала он высунул над камнями кепку, нацепив на приклад своего автомата, а затем, когда выстрелов не последовало, поднялся и сам.
– Ты что делаешь? – изумилась Франтишка.
– Можешь подняться. Ты представляешь себе, чтобы птичка могла сесть на ствол автомата, когда его держит в руках человек?
– Тогда что это?
– Положили пару палок, похожих на автоматный ствол, а сами пошли в обход. Переправятся в другом месте и возьмут нас тепленькими.
Ларин, повесив автомат на плечо, скрутил альпинистский шнур, вырвал из камней альпеншток и зашагал вверх по течению.
– А почему не туда? – показала рукой в обратную сторону Сагнер.
– Река течет в долину, а там, как ты знаешь, все перекрыто. Мы же стремимся к перевалу, – объяснил ей Андрей.
Поворот следовал за поворотом. Темнело, и пейзаж уже напоминал черно-белую фотографию.
Перебравшись через скалу, Ларин и Сагнер оказались на очередном намытом горным потоком пляже. От них испуганно шарахнулась еще совсем юная лань, еще сосунок – наверное, отбилась от матери. С испугу олененок бросился сперва к скалам, но не смог на них забраться и тут же ринулся к воде – вскочил в нее и, не удержавшись на еще слабых ногах, завертелся волчком. Андрей подбежал, схватил лань и, вытащив на берег, принялся связывать ей ноги.
– Ты что собрался делать?
– А не ты ли мне говорила, будто так проголодалась, что даже слона готова съесть? Лань, конечно, не слон, но на ужин нам хватит. – И Ларин вытащил нож.
Франтишка схватила его за руку:
– Не смей! Она же живая.
– И свиньи, из которых делают котлеты, тоже когда-то были живыми. Так что нам теперь, умирать из-за этого с голода?
– Свиней специально разводят для того, чтобы потом делать из них котлеты. А это дикое животное.
– Ты, случайно, не в партии «зеленых» состоишь, эколог?
– Не эколог, а метеоролог. И ни в какой партии я не состою, – стучала от холода зубами Франтишка.
В сумерках стало ветрено, ветер заметно посвежел.
– Я тебе не позволю ее убивать.
– Ладно, – примирительно сказал Андрей, – подожду, когда ты еще больше проголодаешься. – Он подвесил связанную за ноги лань к длинной палке; один конец положил себе на плечо, а второй предложил нести Франтишке. – Если найдем что-нибудь получше – отпустим. Я тоже не изверг.
Женщина засомневалась, но все же положила конец палки на плечо.
* * *
Капитан Рублевский и лейтенант Соболева бесшумно спустились по веревке со склона. Командир группы подал знак оставшемуся наверху прапорщику, чтобы в случае чего прикрыл их огнем сверху.
Капитан с лейтенантом передвигались тихо, и негромкий шелест гальки под их ногами тонул в рокоте горного потока. Когда же они осторожно заглянули за камни, то командир группы в сердцах выругался, а женщина-спецназовец произнесла:
– Ушли-таки. А я же тебе говорила… – Присмотрелась к гальке пляжа. – Вот их следы. Вверх по течению пошли. – Зашелестела карта, женщина провела пальцем по синей извилистой линии реки. – До этого места подняться наверх они не смогут. И если мы срежем путь, то сможем оказаться здесь раньше них.
– Резонно, – согласился капитан.
И спецназовцы заспешили к спущенной веревке.
Они бежали трусцой, петляя между деревьями. Темнота еще не сгустилась, и надо было торопиться. Через полчаса трое оставшихся в живых из группы уже оказались у края каньона, за которым протекала река.
– Они еще не проходили здесь, – с уверенностью произнесла лейтенант Соболева. – Просто не могли успеть.
– Дождемся, когда они появятся, – согласился с женщиной капитан. – Значит, так, прапорщик, остаешься здесь на позиции и ничего не предпринимаешь. Просто дашь нам знать, когда они появятся, и пропустишь дальше. А мы их встретим. Если попробуют уходить, твоя позиция – единственный реальный подъем наверх. Не дашь им этого сделать.
– Понял. – Прапорщик присел под деревом, поудобнее устраиваясь между камней.
Капитан с Соболевой двинулись дальше.
Прапорщик напряженно всматривался в каньон, на дне которого бурлила-гудела река. Темнота надежно скрывала его, а заметить людей на фоне воды было несложно. Он поднес к губам рацию и почти беззвучно прошептал:
– Они появились.
Внизу по камням ступали два темных силуэта и несли на шесте какой-то непонятный груз. Деталей спецназовец рассмотреть не мог.
– Понял тебя. Ждем, – донеслось из наушника.
Прапорщик замер, вглядываясь в дно каньона. И тут в небе появился метеор. Он вылетел из-за горного кряжа, расчертив небо. Его призрачный свет разрастался, как разрастается свет от осветительной ракеты. Он посеребрил камни, воду, обозначил спецназовца.