Когда Баркасов пришел в себя, то обнаружил, что распят на массивной оконной раме, под углом приставленной к стене. Конечности на растопырку — не человек, а звезда. Руки и лодыжки прикручены к раме кусками проволоки. Яркий свет от закрепленного фонаря бил в лицо, невозможно смотреть, глаза слезились. Он задергался, хотел закричать, но что-то перекрыло свет, удар поддых — и дыхание перехватило, слезы брызнули из глаз. Подлый страх смял душонку.
— Спокойно, подсудимый, спокойно, — вкрадчиво вымолвил истязатель. — Раз уж попались, будьте добры терпеть. Но вы не волнуйтесь, у нас сегодня мало времени, мы скоро закончим.
И Владимир Митрофанович с изумлением почувствовал, как проволоку, притянувшую к раме левое запястье, начинают раскручивать.
— Да, пожалуйста, спасибо, освободите меня… — зашептал он. — Я все понял, я благоразумный человек… Я уже достаточно натерпелся, вы правильно делаете, от меня не будет проблем.
Звякнула проволока, упавшая на пол. Он облегченно вздохнул. Но руку по-прежнему что-то держало. И вдруг между пальцами стиснутого кулака протиснулось что-то острое, уперлось в ладонь. Было неприятно, но не больно. Поначалу он не понял. И тут злоумышленник мощным ударом ржавого молотка по гвоздю «сотке» прибил его руку к оконной раме. И почти одновременно зажал жертве рот. Чувствительный к любому виду боли, Владимир Митрофанович задыхался, тряс головой, извивался, как червь, но от этого становилось еще больнее. Это была невыносимая пытка!
— Будете кричать — перережу горло, — ласково предупредил злоумышленник, отнимая руку ото рта. И тут же принялся раскручивать проволоку на второй руке.
— Пожалуйста, не делайте этого… — доносился до Баркасова сквозь свист картечи в голове собственный умоляющий хрип. — Ну, пожалуйста, я все осознал… Помоги… — злоумышленник ударил его подушечкой ладони снизу вверх по челюсти. Сомкнулись зубы со щелчком, и Владимир Митрофанович сильно прикусил себе язык. Боль пронзила такая, словно нож вонзили в глотку. И снова впился гвоздь в ладонь — мощный удар по шляпке. Владимира Митрофановича будто подбросило вверх вместе с рамой. Он не потерял сознание, но лучше бы это сделал. Баркасов смутно помнил, как ему заклеили рот, потом злоумышленник нагнулся, открутил проволоку с правой ноги. Третий гвоздь оказался мощнее, да и кость на ноге была крепче — от каждого удара сенатора трясло, рвота текла изо рта. Когда мучитель взялся за последнюю ногу, он думал, что не выживет. Но выжил — он очень любил жизнь, настолько любил, что не представлял этот мир без себя! Какая, право, чушь — мир без сенатора Баркасова…
Сознание отступало. Но присутствие подсудимого для оглашения материалов дела и не требовалось. Работала видеокамера, установленная на ржавом верстаке. Боль в разбитых конечностях из острой превращалась в тупую. Голова распятого безвольно висела. Он плохо понимал, о чем тут говорят.
— Нет, Владимир Митрофанович, я не ирод, как вы подумали, не изувер какой-нибудь, — приглушенно вещал преступник. — Потерпите еще немного, и ваши мышцы придут в тонус. Впрочем, вру, не придут. Любите стрелять по людям, Владимир Митрофанович? Сколько вы уже настреляли ни в чем не повинных людей на этих азартных мероприятиях? А ведь мальчик-инвалид без руки, чью душу вы загубили на предпоследней охоте, тоже умолял вас не стрелять, не делать ему больно. Но вы отстрелили ему сначала руку, потом поочередно ноги, а когда он потерял сознание от потери крови, убили выстрелом в голову. Потом вы стали сомневаться, пристрелено ли ружье, заставили охрану привязать к дереву пойманного в лесу заключенного Багатинской колонии и стали целиться ему в лоб. Ружье оказалось прекрасно пристрелено, вы зря грешили на своих денщиков. Бог — он все видит, Владимир Митрофанович. И все возвращает сторицей. Кстати, я забыл представить нашим зрителям следующего гостя в нашей студии — Баркасов Владимир Митрофанович, председатель Законодательного собрания Яровольской области, депутат нескольких созывов, активный законотворец и примерный семьянин. Можно не хлопать. Ваша деловая активность поражает, Владимир Митрофанович. Область рукоплещет принимаемым вашим парламентом законам. Лично меня умилили принятые после недельных прений поправки в областной Закон «О налогах и особенностях налогообложения отдельных категорий налогоплательщиков в Яровольской области». Потрясающе, теперь ветераны боевых действий и многодетные семьи освобождаются от уплаты транспортного налога на автомобили мощностью до 150 лошадиных сил. Замечательно. Хоть кому-то пусть на тысячу рублей, но станет легче. Вот только жалко, что в связи с нехваткой средств в областном бюджете закон до лучших времен положили под сукно, и в ближайшие годы ветераны и многодетные семьи как платили, так и будут платить. В бюджете не хватает средств, Владимир Митрофанович? Вы с коллегами уже все украли? Ах, да, пришла осенняя пора, время, как говорится, пилить бюджет. Тем дай, этим дай, про себя не забудь, да чтобы еще и на нужды области хоть что-то осталось. Не секрет, Владимир Митрофанович, что из областного бюджета, который утверждает ваше Заксобрание, уже несколько лет целенаправленно вымываются деньги. И вы — в роли почетного тасовщика колоды. Не хотелось бы вас критиковать, но вы кладете в свои защечные мешки гораздо больше, чем можете проглотить. На социальные нужды денег просто не остается. Программа поддержки учителей остается мыльным пузырем. Фактически за последние полгода их реальная зарплата даже снизилась. Пенсии выплачиваются с задержкой — побойтесь бога, Владимир Митрофанович, мы же не в девяностые живем. Что вы там затеяли с председателем областного пенсионного фонда и «Первого благотворительного»? Игра в шесть жуликоватых рук? Да, мы понимаем, Владимир Митрофанович, что благотворительность в России — всего лишь небольшой налог на большое воровство, но зачем же пенсионеров обижать? Прокручивали бы какие-нибудь другие деньги… Вероятно, вам уже без разницы, откуда они берутся? Вокруг вас, как на даче — бабки, капуста, зелень. И портят человека не деньги, а время, верно? Ведь с каждым прожитым годом у вас остается все меньше времени, а столько еще хочется сделать. Что вы не поделили с господином Ситниковым — председателем комитета по бюджетной, финансово-экономической политике и собственности? Да так не поделили, что господин Ситников выпал сгоряча из окна на седьмом этаже здания областного парламента и разбился вдребезги? Вор у вора пилу украл? И что за разговор у вас там был с депутатом четвертого созыва неким Мурашкиным, о том, что этот тип вас уже достал, и надо бы все сделать тихо? Ничего себе тихо — господин Ситников орал во время падения так, словно его столкнули, свалился на крышу дорогого «БМВ» — прямо как в боевике категории «В», верещала сигнализация, в страхе разбегались люди…
Распятый слабел, кровь стекала с изувеченных конечностей. А мучитель продолжал вещать — явно на камеру. Рассказал о взятке министру экономики Южной Саксонии, едва не перекрывшему ручеек инвестиций в область — «ради способствования взаимопониманию и экономического сотрудничества». Ведь эти инвестиции (особенно в сфере продуктового рынка) — такая кормушка! Об убийстве неуправляемого руководителя профкома крупнейшего в регионе завода сельхозтехники — мужчину застрелили в лифте, когда он возвращался со слета профсоюзных работников, где был награжден медалью «За вклад в развитие области». А наутро в дом к безутешной вдове ввалились сотрудники экономического отдела и изъяли компьютер, в котором убиенный хранил компрометирующие Владимира Митрофановича материалы. Об участии, проявленном господином Баркасовым к судьбе собственного шофера, сбившего по пьяни целую семью и даже не возникшего в сводках ГИБДД. О членстве в преступном клане, контролирующем всю политическую и экономическую жизнь региона, о заказных убийствах, о миллиардных взятках и откатах, о зажиме любых попыток покритиковать областное начальство, и о судьбе тех, кто все же решился…