— Что за безобразие?! — наконец получилось у него выговорить. — Кто дал право? Хулиганы! Я позову охрану!

— Зови-зови, — прошипел Кравцов, потряхивая Шпунько за шиворот. — И я свою позову. Посмотрим, кто кого?

— Да кто же вы, скажите? — чуть ли не плача, взмолился Шпунько.

— Кравцов Сергей Сергеевич. Имя о чем-нибудь говорит? А за моей спиной хладнокровная убийца Ермолаева и вместе с ней продажный заезжий адвокатишка.

Шпунько побледнел и как-то сразу осунулся, глаза тревожно забегали, он судорожно хватал ртом воздух и громко сглатывал.

— И мы, такой компанией, — продолжал Кравцов, — можем задушить тебя тут же, на месте, услуги адвоката даже оплачивать не придется, друган все-таки.

— Что вы от меня хотите? — жалобно просипел Шпунько.

— Я лично хочу тебя убить. В крайнем случае, покалечить. Но, может быть, у друзей моих есть еще какие-нибудь пожелания? Что делать с ним будем? — обратился Сергей к Гордееву.

— Я думаю, нужно узнать, кто заказал ему подобную похабщину. Не сам же он додумался? — ответил тот.

— Разумная мысль. Слышь, Шпунько, говори, по чьему приказанию ты эту пакость настрочил? — спросил Кравцов, все еще не отпуская коротышку из своих рук.

— Н-никто, — заикаясь и захлебываясь в судорожных рыданиях, отвечал журналист.

— Ах, никто? — взбеленился Сергей. — Ну ладно.

Кравцов подошел к окну, распахнул его и на вытянутых руках вывесил коротышку на улицу. Тот задергал ногами, как велосипедист, и заорал что есть мочи.

— Будешь говорить? — спокойно поинтересовался Сергей.

— Буду-буду! Только отпустите меня! — закричал Шпунько.

— Отпустить? — удивился до глубины души Кравцов.

— Нет-нет! — испугался еще больше журналист. — Втащите меня в кабинет, поставьте на ноги.

— Как скажешь, — усмехнулся Сергей.

Через секунду Шпунько на ватных ногах стоял на подоконнике. Неловко спрыгнув на пол, он стал судорожно ощупывать себя, как бы проверяя, жив ли он, и жалобно причитал.

— Ну, ты говорить будешь? — потерял терпение Гордеев.

— Ой, буду-буду. Только не трогайте меня. Я все расскажу, только отзовите своего приятеля, он меня убьет.

— Убьет, — подтвердил Юрий. — Если не начнешь рассказывать, то прямо сейчас.

— Так что вы хотите узнать? — немного успокоившись, спросил журналист.

— Мы хотим узнать, — медленно произнес Кравцов, — кто тебе, паскуде, заказал эту статью.

— Это все люди Ершова! — выпалил коротышка. — Я не виноват. Это они принесли материал. Я с самого начала не верил в эту информацию.

— А что ж писал тогда? — не выдержала молчавшая до этой поры Лида.

— Они пообещали много денег, если я напечатаю это. А если нет, сказали, что я потеряю работу.

— Понятно. Это все, что они хотели от тебя? — спросил Юрий.

— Нет. Они заручились моим согласием, что я напишу еще статью, если им потребуется, — с жаром докладывал Шпунько.

— Надеюсь, ты понял, что с тобой будет, если ты ее напишешь? — зловеще поинтересовался Кравцов, красноречиво поигрывая ножиком для резки бумаги.

— Понял-понял! Не сомневайтесь, — вскрикнул журналист, радуясь, что так легко отделался.

— И еще, — сказал Сергей, направляясь к выходу. — Завтра же на первой полосе должно быть опровержение, понял меня? Не будет — пеняй на себя. Уничтожу.

Кравцов кинул такой зловещий взгляд на Шпунько, что тот не сомневался в правдивости его обещаний.

Молодые люди вышли из редакции и сели в машину.

— Запугал бедного, — хохотала Лида. — Он теперь откажется от журналистской деятельности и уедет выращивать капусту.

— Пускай, там от него больше пользы будет. Ненавижу этих продажных тварей, которые за два рубля любого готовы с дерьмом смешать, опорочить честного человека ни за что ни про что, — все никак не мог успокоиться Сергей. — Он нас в глаза не видел, а готов обвинить во всех смертных грехах по приказанию хозяина, который денежку отстегнет. Ты о чем думаешь? — обратился Кравцов к притихшему Юрию.

— Я думаю… — многозначительно произнес Гордеев, выдерживая паузу. — Так вот, я все думаю… Мы поедим сегодня наконец или нет?!

— Бедный. Оголодал, — рассмеялся Кравцов. — Поедим-поедим. Едем в ресторан, я знаю неподалеку одно хорошее местечко. Тем более что гражданка Ермолаева, понахватавшись мерзких тюремных привычек, уничтожила наш ужин. Согласны?

— Я бы сейчас согласился даже на тюремный обед, не то что на ресторан, — довольно ответил Гордеев, с радостью предвкушая сытную трапезу.

15

Работу в своем предвыборном штабе губернатор Ершов начал, как всегда, в десять часов утра. Привычная суета радовала его. Самое гадкое состояние, которое Ершов ненавидел больше всего, было состояние неизвестности. Но именно это и подхлестывало его. Главный соперник Ершова — Зайцев — был выведен из игры. Тот сидит за решеткой, а он, Ершов, теперь, скорее всего, будет избран губернатором Андреевской области на третий срок. Ершов был почти уверен в этом. А это маленькое «почти» давало еще больше сил и энергии. Ершов даже насвистывал веселую мелодию.

«Вызвать, что ли, к себе Светлану? Пусть расскажет мне, как идут дела. А то совсем не работает. Как ни взглянешь, все ногти свои красит. То стирает, то красит, то стирает, то красит! Как они у нее еще не отвалятся! И будто других дел нету!» Светлана была секретаршей Ершова. Губернатор испытывал к девушке большие симпатии, несмотря на то что, по его же словам, она только и делала, что «наводила красоту». Симпатии его, разумеется, были связаны с внешними данными юной секретарши. Все находили в ней большое сходство с известной американской актрисой Памелой Андерсон. А так как в наше время почти каждый третий мужчина влюблен в эту диву, Светлана пользовалась славой не только за пределами офиса Ершова, но и на своем рабочем месте.

— Светочка, милая, как идут дела? — нежно спросил у вошедшей секретарши Ершов.

— Дела? Да вроде хорошо.

— Я тебя о предвыборной кампании спрашиваю.

— Ну я так и поняла.

— Слава богу. Давай, докладывай. Чайку или кофейку хочешь?

— Нет.

— Садись, садись, — Ершов нежно взял ее за талию и подвел к креслу, здесь его рука сползла пониже.

Девушка села.

— Да вроде все нормально. Листовки там всякие, программа ваша… Все это размножается и печатается… Вы бы лучше Иннокентия спросили. Он же главный в этом деле. Он вам все расскажет.

— Ах да, Иннокентий. Голубушка, ну а у тебя как дела?

— Спасибо. Все замечательно.

— Обворожительна! Сногсшибательна! — умилялся Ершов. — Скажи, как это тебя еще умудрились не пригласить сниматься в кино?