— Ах, да зачем им вторая Памела Андерсон! Да и мне это кино не нужно!
— Действительно. Ты — девушка умная, — слукавил Ершов. — Будешь работать у нас, авось деловой леди станешь… когда-нибудь.
Светлана лучезарно улыбнулась. По-видимому, это и правда входило в ее планы.
— Ну хорошо. Вызови мне тогда Иннокентия.
Через некоторое время в кабинет вошел худосочный, средних лет мужчина в сером костюме.
— Вызывали? — спросил он подобострастно.
— Да. Садись, Кеша. Расскажи, как идут дела. Доложи обстановку.
— Дела идут, на мой взгляд, превосходно. Листовки печатаются, реклама крутится. Вот только маленькая проблемка…
— Какая? — обеспокоенно спросил Ершов.
— Закончились деньги… печать плакатов приостановилась…
— Ну а в фонд финансирования обращался?
— Вот, как раз собирался, и тут вы меня вызвали… Я просто решил вам сообщить… На всякий случай…
— Да, ты молодец. Ты от меня ничего не утаивай, пожалуйста. И впредь все так же обстоятельно рассказывай.
— Хорошо.
— Ну а как с реальными действиями?
— Вчера привезли гуманитарную помощь в совет ветеранов. Будет раздаваться инвалидам войны.
— Молодцы.
— Да! Завтра у вас встреча с избирателями в кинотеатре «Радуга», в одиннадцать ноль-ноль.
— Отлично. Как насчет речи?
— Речь должна по времени продлиться час двадцать минут. Затем там будут накрыты столы. И в такой неформальной беседе избиратели вам будут задавать вопросы.
— Слушай, так это все кому не лень попрутся. У нас же народ какой, лишь бы пожрать на халяву!
— Ничего страшного. Все предусмотрено. Сейчас мы занимаемся вашей речью. Вы ее получите около четырех часов.
— Отлично. Ну что ж, я доволен твоей работой. Можешь идти.
Иннокентий направился к двери.
— Кеш, а студенты-то как? Все нормально? Не отказываются работать?
— Да кто ж откажется, что вы! Деньги все-таки платим. У них стипендия-то какая! С гулькин нос, только на хлеб да на лапшу хватит. Работают, куда они денутся!
— Замечательно, — подытожил Ершов.
— Только маленькая проблемка, — как будто вспомнил Иннокентий.
— Опять?
— Да нет, ничего такого. Вчера просто какие-то ребята-отморозки избили одного студента, когда он наши листовки в ящики почтовые бросал.
— О господи! И что с ним?
— В больнице.
— Ну надо решить эту проблему. Виновников придется наказать. Он их в лицо видел?
— Видел. Но не помнит. Ему вроде память отшибло, что ли…
— А-а! Ну тогда дело быстро решается. Найдите там каких-нибудь, чтоб не жалко…
— Да, я так и подумал…
— Ну, все, занимайся делом.
Почти сразу же, как только вышел Иннокентий, вошла секретарша.
— К вам гость. Это Дмитрий Балаш, — произнесла она.
— Да, да, да. Зови же скорее.
Открылась дверь, и вошел человек среднего роста. На нем были обыкновенные синие джинсы и белоснежная футболка, куртку-ветровку он держал в руках. При всем его нереспектабельном виде можно было оценить навороченный сотовый телефон на ремне его брюк и золотое кольцо с сапфиром на мизинце. От человека приятно пахло дорогим одеколоном. Он вежливо улыбнулся, подошел к окну и задернул его темной шторой.
— Добрый день, — произнес он с расстановкой.
— А! Дмитрий! — встретил Балаша Ершов. — Проходите, проходите. Ну как у нас дела, рассказывайте.
— Надеюсь, вы не возражаете, — он указал на окно. — Яркий свет меня сегодня нервирует.
«Капризуля», — пронеслось в голове у Ершова, но вслух он сказал:
— Что вы, что вы. Конечно, конечно. Я не против.
Они поздоровались за руку. Балаш сел в кресло, положил ногу на ногу и задумчиво устремил свой взгляд куда-то вдаль. Ершов не любил, когда Балаш так делал. Это означало, что дела плохи, что у него, у Балаша, не слишком хорошее настроение и что придется бегать на цыпочках, заискивать перед ним, заглядывать в глазки. А это не входило в привычки Ершова, он был человеком дела, любил, когда все решалось быстро, без лишних слов и телодвижений. В конце концов, большинство людей заискивало именно перед ним, Ершовым. Но Балаш… Это было другое дело. Балаш был его политтехнологом. В принципе, это в основном он и делал для успеха выборов Ершова все, что возможно.
— Светлана, сделайте нам два кофе. Мне, как всегда, а моему гостю… — он многозначительно посмотрел на Балаша.
— Если можно, чай, — ответил тот. — Не сладкий и с лимоном.
— Один кофе для меня и несладкий чай с лимоном, — повторил Ершов. — Сигару?
— Я не курю, и вы это прекрасно знаете. И все равно почему-то в каждый мой к вам визит предлагаете мне сигары.
— Забыл, простите, — растерялся Ершов.
С минуту они сидели, молча глядя друг на друга. Наконец тишину нарушил Балаш.
— А дела-то наши не слишком хороши.
— Да, — Ершов сразу так все и понял. — В чем же наши проблемы?
— Ваши, — уточнил Балаш.
— Но ведь вы работаете на меня, значит, наши, — решил взбрыкнуть Ершов.
Балаш приподнял бровь:
— Я работаю на вас, но я не ваш раб. Сегодня на вас, завтра на другого.
— Да, это я понимаю. Но я плачу вам деньги. И вы работаете на меня.
— Вот именно. Приоритетную роль играет ваша личность. И с тем, что народ вам не слишком, мягко говоря, доверяет, я ничего поделать не могу.
— Что вы имеете в виду?
В этот момент вошла, призывно виляя бедрами, Светлана с подносом в руках. Она поставила его на стол перед Балашом, нагнувшись настолько, чтобы тот видел ее чувственно вздымавшуюся грудь в разрезе обтягивающей ее стройное тело кофточки (надо сказать, что при всем сходстве с Памелой Андерсон грудь Светланы, к сожалению, порядком отставала от размеров сексуальной американки). Своим наметанным глазом Светлана давно уже оценила Балаша как интересного и, главное, состоятельного кавалера. Однако Балаш оставался холоден как к самой Светлане, так и ко всем ее попыткам привлечь к себе его мужское внимание. Видимо, у него были совсем другие идеалы в этой жизни. «А может быть, семья? — подумала Светлана, выходя из кабинета. — Да нет, о какой семье может идти разговор в моем присутствии. Может быть, он извращенец какой-нибудь? Педик? О боже! Как мне не везет в этой жизни!»
— Плакаты, листовки — все это очень хорошо, — продолжил Балаш, взяв в руки чашку чая. — Но, видимо, мало…
— Мы же раздаем гуманитарную помощь малоимущим, проводим встречи с ветеранами, помогаем инвалидам…