– Выходит, ты помешал, – констатировал Денис.
– Да откуда он мог знать, что мы из «Красноярска»? – сказал Леопард. – Нас в лицо видело ничтожно малое количество людей. Наш статус – тише травы, ниже воды.
– Наоборот, – возразил Денис.
– Что «наоборот»? – спросил Леопард.
– Тише – воды, ниже – травы.
– Да ну? И что же тогда из нас получится? Тогда мы с такой формулировкой и на х… никому не нужны. Даже себе не нужны. Нет уж, лучше мы побудем тише травы, а то вода дюже шумит. Не замечал?
– Сюда! – снова позвал Алик. – Я нашел этот заряд!
– Вот это дело! – подскочил Леопард. – Где?
– Смотри сам.
Леопард уставился в монитор. Остальные последовали его примеру.
– Мать моя женщина! – почти по слогам произнес Леопард.
– Вот же хрень, – дополнил его Денис.
– Тот, кто все это затеял, не имеет души, – сказал Лена. – Это может сделать только безмозглый истукан.
– А мне кажется, что это весьма тонкий расчет, – сказал Гордеев.
– Какой еще к черту расчет! – свирепствовал Леопард.
– Восстановленный храм Христа Спасителя – это символ возрождающейся России. Во всяком случае, такая формулировка давно имплантирована в массовое сознание. Когда храм взлетит на воздух, то в массовом сознании закончится и вся идея возрождения России. И тогда все вернется на круги своя. Все как у Экклезиаста.
– Мне по херу твой Экклезиаст, – резко возразил Леопард. – Мне плевать, что думают те, кому не нравится новая Россия. Это моя страна, и она мне нравится такой, какая она есть, со всеми ее плюсами и минусами. Я сейчас пойду и обезврежу боеголовку.
– Мы с тобой, – сказал Гордеев.
– И я пойду тоже, – присоединился Денис.
– И я, – сказала Лена. – Мне здесь уже порядком надоело. Хочу на свежий воздух, сил моих больше нет сидеть в этом склепе.
– Подождите, ребята, вы еще всего не знаете, – заявил Алик.
– Что там такое? – обернулся Леопард, который уже решительно двигался к выходу. – Опять что-то непредвиденное?
– Боеголовку обезвредить невозможно.
– Не понял? – нахмурился Леопард. – Кому ты это говоришь? Мне? Или кому-то еще?
– Да, тебе, тебе я это говорю. Ты не знаешь главного.
– И знать не хочу. Зато я знаю, где лежит бомба.
– Ты можешь ее не найти.
– Найду.
– Ее может не оказаться под храмом.
Леопард замер на месте, затем резко повернулся к Алику:
– Хорошо, объясни, в чем фокус.
– У террористов какой замысел? Устроить ряд терактов, а на закуску разбомбить храм Христа Спасителя. Так? Чтобы показать, мол, вот какая она – ваша новая Россия, мол, в Советском Союзе такого беспредела не было, а если и был, то моментально и эффективно пресекался. И все же основная их цель – храм. Но ведь речь идет о бомбе в две мегатонны. А разве при такой мощности важно, где будет заложен заряд – непосредственно под самим храмом или в кинотеатре «Ударник». Когда над Москвой поднимется ядерный гриб, это будет уже совершенно не важно, потому как не останется никаких следов ни от «Ударника», ни от Христа Спасителя, ни от музея имени Пушкина. Верно же?
– Да, все так. – Леопард сжал губы. – Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю дождаться известий от Тарантула со Смертью.
Леопард посмотрел на часы.
– Да, верно. Непонятно, почему молчат.
– Рация у них в порядке? – спросил Гордеев, вспомнив о том, что та, что принадлежит Пиранье, разбита вдребезги.
– Должна быть в порядке.
Алик прошелся по клавиатуре. Экран высветил здание, которое предположительно должно стать очередной жертвой. Табло высвечивало отсчет времени. Хронометр показывал, что до взрыва остается двадцать минут.
– Твою мать! – схватился за голову Леопард.
– Что такое? – спросил Гордеев.
– Наша рация. Она же не настроена на их частоту. Мы же радио слушаем, а это FM-диапазон, что никак с ними не согласуется. Я представляю, как матерится Тарантул.
– Так это ж он сам на FM настроился и перед уходом никого не предупредил, – наябедничал Денис.
– Ну тогда пускай но себя и пеняет, – сказал Леопард и нажал на рации ряд кнопок, проговорив в микрофон: – Секвойя, ответь Мустафе. Секвойя, ответь Мустафе. Секвойя? Это Мустафа. Как там наша адская машина? Нашли? Ну и замечательно. Приступили к разминированию. Молодцы, говорю, молодцы. Мы обнаружили тринадцатый заряд. Где? Не скажу. Это не для открытого эфира. Да, есть небольшие сложности. Тут с тобой один наш механик имеет желание потрещать.
Смерть и Тарантул на своем микроавтобусе добрались до жилого дома на Люблинской улице достаточно быстро, не испытав в пути никаких осложнений вроде пробок или еще чего-то такого. Осложнения возникли при попытке проникнуть в подвал, когда Тарантул со связкой своих фирменных отмычек прикладывался к замку, а за его спиной возникла фигура сухопарого мужчины в милицейской форме.
– Участковый уполномоченный капитан Криворучко, – представился он.
– Здрасьте, – полуобернувшись, произнес Тарантул и снова погрузился в свою непростую работу.
– Позвольте у вас узнать, что здесь происходит, господа? – официальным тоном продолжал участковый.
– Не видно, что ли? Подвал вскрываем, – ответил Смерть, который подошел к двери, неся на плече сумку с инструментами и рацией.
– То, что вы вскрываете подвал, я вижу прекрасно. С какой только целью, можете мне объяснить?
– Не можем, – огрызнулся Тарантул, у которого кодовый замок, которые он обычно щелкал как орехи, никак не хотел поддаваться.
– А можно ли мне взглянуть на ваши документы? – не отступался участковый.
– Можно, – сказал Смерть и протянул милиционеру книжечку в красной обложке.
Участковый открыл книжечку и стал читать вслух:
– Московский уголовный розыск, старший лейтенант Притыкин.
Он повертел в руках книжечку:
– Откуда у вас этот документ?
– Папаша, ну там же русским языком написано: Московский уголовный розыск, – недовольно отозвался Смерть. – Что тут непонятного?
– Мне непонятно, почему вы взламываете замок, вместо того чтобы проникнуть в подвал на законных основаниях в присутствии техника-смотрителя.
– Времени нету, – сказал Тарантул, отбрасывая в сторону замок и распахивая дверь в подвал, и кивнул Смерти: – Пойдем.
– Эй, ребята, куда пойдем? – запротестовал участковый и крепко схватил Тарантула за рукав его куртки. – Я думаю, что вам лучше всего будет пройти со мной в отделение, где мы окончательно выясним, к какому уголовному розыску вы принадлежите.