Он попытался собраться, остановить поток сжигающих его изнутри чувств и эмоций. Может, у него бы это и получилось, будь кто-то рядом. Но он стоял на темной незнакомой улице совершенно один.
Приехав домой, Денис рывком распахнул ящик тумбы, нащупал под бельем несколько патронов, деловито зарядил свой пистолет.
Затем вышел на балкон и, убедившись, что в окне квартиры напротив горит свет, передернул затвор…
Нет, он не планировал стрелять в Цыгана. Но припугнуть этого засранца надо было по-настоящему.
— Открой, гад! Я же слышу, как ты там ходишь!
Наконец щелкнул тяжелый запор. Грязнов рывком распахнул дверь, и в следующий момент ему в лоб ткнулся ствол пистолета.
— Дурак! — закричал Цыган, отдергивая руку. — Я же тебя пристрелить мог! Откуда мне знать, что это ты?
— Это я… — Денис с шумом выпустил из легких воздух. — И я сейчас буду бить тебе рожу.
Он втолкнул Цыгана в квартиру и с размаху двинул ему в челюсть. Цыган отлетел к стене и медленно сполз по ней на пол.
Грязнов закрыл дверь, вынул из кармана фотографию и склонился над Цыганом.
— А теперь говори, кто это?
На фотографии был коротко стриженный парень. Приоткрыв рот, он смотрел в объектив мертвыми глазами.
— Дружище, мне копец! Мне жопа полная!
— Кто это?
— Веня, Хохол!
— Фамилия? Адрес?
— Я говорил уже, не знаю! Это водила наш!
— Где живет?
— Где-то в Бутове!
— Северном? Южном?
— Не знаю! Я его вообще не знаю! Он меня только пару раз в Шереметьеве встречал по приказу шефа!
— Что за шеф?
— Пал Ильич, у него кличка Седой, начальник службы безопасности! Ты послушай меня!..
— Вот и выяснили. Поехали к нему!
— Дурак, меня теперь точно грохнут!
— И отлично! Вы, суки, все вместе!
— Да ты послушай!.. — затравленно закричал Цыган. — Меня вычислили!
Денис замер с занесенным над его головой кулаком.
— Ты не понимаешь? Седой мне отпуск дал! Знаешь, что это значит?
Воспользовавшись замешательством друга, Цыган вскочил, в панике заметался по комнате, подлетел к шкафу и начал вываливать из него прямо на пол всякое шмотье.
— Все, лично я сматываюсь отсюда. Шенгенская виза у меня есть, деньги есть и непреодолимое желание жить тоже есть, — успокаивал он сам себя. Деньги в банк под проценты, выучу язык и стану честным, законопослушным гражданином. В Испанию? Францию? В Бундес? Куда лучше?
— Везде один хрен — что в Штатах, что в Европе. — Денис стоял у стены и вертел в руках пистолет Цыгана. — А тебя все равно найдут.
— Ну спасибо! — в отчаянии хлопнул себя по бокам Цыган. — Ну утешил!
— У вас, у бандитов, это дело принципа. Сначала яйца отрежут, потом язык вырвут. Чтоб другим неповадно было.
— Давай-давай, продолжай!
— И какая разница, в каком лесу лежать? Под Москвой или под Дюссельдорфом?
— Под Дюссельдорфом почва экологически чище, без нитратов!
— Ну если только…
— Мерзавец ты. Сам же меня втянул!
— Сам втянул, сам и вытащу.
— Знаешь, если уж к кому за помощью обращаться, то ты в списке последний. Всю жизнь только на себя надеялся, и все было нормально. И тут, здрасте, связался. Детство вспомнил!
— Если ты сбежишь, то выдашь себя с потрохами.
— Видел я таких, как ты, знаешь где? — Цыган выкатил на центр комнаты огромный чемодан на колесиках и стал лихорадочно набивать его жирное брюхо вещами.
— А ведь правда, у тебя же, кроме меня, и нет никого. — Глаза Грязнова засветились, будто он сделал научное открытие. — Я в списке хоть и последний, зато единственный. А ты всю жизнь надеялся только на себя. И кем теперь стал? В кого превратился?
Цыган попытался закрыть чемодан, который к тому моменту уже был похож на подавившегося бегемота — челюсти не смыкались, тряпки так и вываливались из его пасти.
— Сначала погиб Медведь. Сегодня я потерял еще одного очень близкого человека. Теперь ты в опасности. Делай что хочешь, но решение должен принять прямо сейчас. Или мы вместе, или…
Цыган сел на кровать и обхватил голову руками.
В Москве стояла невыносимая жара, и проехать по центру было невозможно. Грязнов весь взмок, он уже задыхался от злобы и автомобильных выхлопов, а пробка все не рассасывалась. Наконец, не выдержав, выскочил из машины и побежал к метро.
Людской поток вынес его с эскалатора на платформу. Почти сразу подкатил поезд, и пассажиры начали брать его штурмом. Денис с трудом пробился в середину салона, схватился за поручень, отмахнулся от злобного старика. Пот катился градом по его щекам, волосы взъерошились, рубашка съехала набок.
Закрылись двери, и состав тронулся.
Антон сидел на лавке на противоположной платформе, прикрыв глаза и сжимая рукой простреленное плечо. На нем была старая, поношенная одежда с чужого плеча, а проще говоря — лохмотья…
Грязнов его даже не узнал сразу. А когда узнал, было уже поздно.
— Остановите поезд! — закричал он. — Дерните кто-нибудь стоп-кран!
Но поезд уже въехал в тоннель.
На следующей станции Денис выбежал из вагона и бросился к противоположной платформе. Вскоре он уже был у той самой лавки, но вместо Антона обнаружил на ней женщину с двумя большими хозяйственными сумками. На стене, рядом с ее плечом, блестело красное пятнышко.
Грязнов провел по нему пальцем, и пятнышко приобрело форму полосы.
Женщина вздрогнула, отпрянула испуганно.
— Сидите-сидите… — успокоил ее Денис, оглядываясь. — Вы не видели случайно мужчину? Он был здесь буквально минут пять назад.
— Беленький такой?
— Можно и так сказать.
— Я дала ему анальгин. Уехал только что.
Упустил.
Впрочем, это мог быть и не Антон, мало ли на свете похожих людей.
Всю дорогу до прокуратуры Денис пытался себя в этом убедить, однако на каждой станции и даже на эскалаторе продолжал тупо вглядываться в незнакомые лица. И уже когда шел по коридору к кабинету покойного Лидского, понял окончательно — упустил.
…На спинке стула висел пиджак. Возникало ощущение, что Эдуард Николаевич только что вышел и сейчас вернется. Рабочий беспорядок на столе это ощущение только усиливал.
— Вам что? — оторвался от своих бумаг кряжистый мужчина.
Он вел дело Грязнова о вымогательстве трехсот тысяч долларов. Денис его видел прежде, Лидский их даже знакомил, вот только имя и фамилия вылетели из головы напрочь.