— В кино много чего бывает. Жизнь сложнее.
— Ну да, конечно. Оставим прошлое в покое. Но ведь и в настоящем мне ей не за что мстить. Какие могут быть счеты у директора театра и актрисы? К тому же, я вам уже доказал, что не заинтересован в смерти Кати с финансовой стороны. А когда месть наталкивается на финансовую сторону дела, она обычно уходит в сторону.
— Это вы тоже в кино видели?
— Это я видел в жизни, — сухо возразил Иван Максимович. — Да и вы, наверняка, тоже.
— Остается еще один мотив. Возможно, самый сильный.
— Это какой же? — прищурился Иван Максимович.
— Любовь, — небрежно произнес Турецкий.
Прокофьев смотрел на него несколько ошеломленно. Затем медленно улыбнулся.
— То есть, вы хотите сказать, что я?… Что мы?… Но, милый мой, это ведь полный бред! Мне шестьдесят лет. Я — старик. Какая тут может быть любовь?
— Старики тоже влюбляются, — заметил, дымя сигаретой Турецкий. — Это случается сплошь и рядом.
— А вот это вы уже выдумываете. Любовь — дело молодых. В сорок-то лет уже почти невозможно полюбить. Душа ссыхается, в ней не остается места для огня и страсти. Знаете, как об это сказала Анна Ахматова?
— Как?
— Нет ничего страннее и омерзительнее, чем старик, открывающий для себя таинства любви.
— Ахматова могла говорить всё, что заблагорассудится, — заметил Александр Борисович. — А я в своей практике встречал восьмидесятилетних стариков, которые ради юных любовниц пускали по миру родных и близких. Это факт.
Прокофьев улыбнулся и развел руками:
— С вами просто невозможно говорить. Кстати, вы всегда такой грубиян?
— У меня такая работа, — сказал Турецкий. — Для нежности в ней места нет.
— Это так, — уныло согласился Иван Максимович. — Но все равно вы могли бы общаться со мной… поинтеллигентней, что ли.
— Я буду общаться с вами интеллигентней, когда вы перестанете нести чушь и будете прямо отвечать на мои вопросы. Я задал вам прямой вопрос: что связывало вас с Катей, помимо театра? И с какой стати вы шлялись с ней по ресторанам?
— Да ничего я не шлялся! — возмутился Прокофьев. — Зашли пару раз выпить вина, а вы уже вешаете ярлыки! Неужели вы никогда не заходите в кафе с коллегами по работе?
Александр Борисович стряхнул с сигареты пепел и вперил взгляд в лицо пожилого театрала, стараясь докопаться до его мыслей. Прокофьев занервничал под этим взглядом и даже сердито нахмурил брови.
— Ладно, — сказал Турецкий и откинулся на спинку стула. — Сейчас я вам кое-что покажу. — Он достал из кармана фотографию Марго и положил перед Прокофьевым. — Иван Максимович, кто эта девушка?
Прокофьев взял фотографию, несколько секунд разглядывал ее, прищурив темные глаза, затем поднял взгляд на Турецкого и сказал:
— Это — Катя Шиманова. Но она здесь в каком-то странном гриме. Не могу понять, из какого это спектакля.
— Спектакль назывался «Феерия», — угрюмо пошутил Александр Борисович. — Но он шел не в вашем театре.
Прокофьев снова посмотрел на фотографию.
— Грим наложен довольно искусно, — сказал он. — Но это скорее не грим, а макияж. Откуда у вас эта фотография, Александр Борисович?
— На дороге нашел. Давайте ее сюда. — Турецкий вынул снимок из пальцев театрала и сунул в карман. — Вас видели вместе в ресторане, — сказал он сухо. — Свидетели утверждают, что вы обнимали Катю и даже целовали ее. Так что, отношения у вас были отнюдь не как у простых коллег по работе.
Прокофьев чуть не задохнулся от возмущения.
— Да как… Да как вы смеете?! — тихо и сдавлено воскликнул он. — Как вы смеете поливать грязью Катю? У меня и в мыслях никогда не было! Покажите мне того, кто вам это рассказал, и я плюну в его бесстыжие глаза!
— Тише, Иван Максимович. Успокойтесь. На нас уже люди оглядываются.
— Да плевать мне на людей! — сердито воскликнул Прокофьев. — Какой-то дурак наговорил вам гадостей, а вы ему и поверили? Как так можно, Александр Борисович!
— Я вынужден слушать дураков, — спокойно ответил Турецкий. — Тем более, что никогда заранее не знаешь, кто в этом деле дурак, а кто умник, кто жертва, а кто злодей.
Прокофьев вздохнул.
— Как мерзко, — тихо сказал он. — Впрочем, наверное, вы правы. Вы делаете работу. Грубую работу. И что бы я тут ни говорил, вы лучше меня знаете, как ее делать.
— Наконец-то, вы это поняли, — Турецкий вынул изо рта сигарету и вдавил ее в пепельницу. — Иван Максимович, у меня к вам еще один вопрос. Я побеседовал с вашими актерами. И один из них, некто Денис Бычихин, показался мне довольно странным парнем. Что вы можете о нем сказать?
— А что тут говорить? Парень был влюблен в Катю, делал ей предложение. А она дала ему от ворот поворот.
— Как? — удивленно произнес Александр Борисович. — И этот тоже?
Прокофьев усмехнулся.
— А что ж вы думали? У красивой женщина всегда много поклонников.
— Значит, между ними был роман?
— Нет, не думаю. Просто Бычихин подбивал к ней клинья. Они ведь давно знакомы, даже учились вместе. Несколько лет назад мы ставили «Ромео и Джульетту». Бычихин играл Ромео, Катя — Джульетту. Вот тогда между ними и пробежало что-то вроде искры.
— Что вы имеете в виду? — уточнил Турецкий.
— Я имею в виду внезапно вспыхнувшую влюбленность. С актерами так часто случается. Они переносят отношения со сцены или съемочной площадки в жизнь. Но даже если такая связь состоится, она, как правило, недолговечна. Просто мимолетное увлечение — только и всего.
— Так-так, — задумчиво проговорил Александр Борисович. — Значит, искра. А что, Катя ответила ему взаимностью?
— Ну… — Прокофьев пожал плечами. — Я точно не знаю. По-моему, они некоторое время встречались. Но недолго. Совсем недолго. Бычихин сделал ей предложение, она отказалась. И он сразу «отлип».
— Как-то быстро он смирился, — заметил Турецкий.
— А что тут такого? Это же актеры. Они как дети. Одно увлечение сменяется другим. Просто на Катю отрезвление снизошло чуть раньше, на Дениса — чуть позже. Они расстались, но сумели остаться друзьями. Бычихин, кстати говоря, почти сразу нашел себе новую пассию. А потом еще. И еще. У актеров это быстро, их обаяние легко распространяется на женщин.
— Еще слово, и я умру от зависти, — с усмешкой сказал Турецкий. — Ладно, с Бычихиным всё ясно. А теперь расскажите мне, какие отношения у Кати были с отцом?
— С Сергеем Николаевичем? Самые душевные! А почему вы спрашиваете? — с улыбкой поинтересовался Прокофьев. — Вы что, его тоже подозреваете?
— Не то чтобы подозреваю… Но бывший жених Кати, Алексей Данилов…