— О, месье Ландри! — вставая с лежанки, приветствовал я. — Рад видеть.
Присланный Наполеоном избавитель даже виду не подал, что удивлен подобной осведомленностью.
— Я же говорил! — хватая за пуговицу дежурного полицейского офицера, радостно заявил он. — Виктор узнал меня!
— Но, господин полковник…
— Тихо! Прикрой дверь и слушай. — Голос бывшего командира драгунского полка, а теперь начальника военной разведки, понизился до театрального шепота. — Я вижу, ты верный сын Республики…
— Это так, но…
— Ну, что ты не дочь, я сам вижу. То, что я сейчас тебе открою, не должно покинуть этих стен. Это тайна, за разглашение которой… впрочем, что я говорю, сам понимаешь.
— Однако, месье…
— Кто, по-твоему, этот человек?
— Лейтенант Виктор Арно, восьмой конно-егерский полк, — сверяясь с обстоятельным списком, доложил полицейский чин. — Доставлен сюда за нападение вчера около семи часов вечера на патруль и последовавший за тем поединок с офицером интендантства капитаном Ипполитом Шарлем.
— Или? — ни с того ни с сего задал вопрос Ландри.
— Не могу знать, — обескураженно пробормотал офицер, пытаясь сообразить, к чему относится вопрос.
— Вот именно. Потому что не должен знать.
— Так как же тогда быть?
— Тише. Главное — не создавать панику. Этот человек — двойной агент. То, что полиция арестовала его, — уже огромная, просто вопиющая оплошность, но что уж тут поделаешь. Вы сделали это, вы поставили на грань провала усилия многих десятков людей. Однако все еще может окончиться благополучно. Забудьте бредни про шпионов, помните только одно: полиция арестовала лейтенанта Арно за поединок с капитаном Шарлем. Все, ничего другого не было. Я пришлю курьера за личным делом.
— Но как же?!.
— Тихо, тихо, и у стен есть уши. Но людям их отрезать значительно проще, чем стенам. Продолжай дальше говорить, что месье Арно находится здесь, в одиночной камере, под строгим арестом, и наблюдай, кто будет им интересоваться. Обо всех любопытствующих докладывать мне лично. Если ты, конечно, и впрямь верный сын Республики, а не пособник роялистской нечисти. Все понятно?
— Так точно!
— Открывай кандалы, я спешу.
— Однако, если господин префект или сам господин министр… — забормотал страж.
— Кто бы ни спрашивал — ко мне. Или что же, милейший, ты думаешь, наши враги совсем выжили из ума и вербуют грузчиков из Сент-Антуанского предместья? Нет, им как раз подавай министров и префектов!
Ужаснувшись, офицер быстро отомкнул кандалы.
— Мне бы бумагу…
— Какую бумагу?! Я ж говорю, по документам месье Арно заперт в этой камере и то, что я тебе сказал, — государственная тайна!
— Да, но как же… — запоздало осознав предстоящие трудности, со слезой в голосе произнес тюремщик.
— Как-как? У тебя голова на плечах есть? Вот и думай и постарайся убедить меня, что с головой на плечах тебе гораздо лучше, чем без нее…
Жан Ландри размашистым шагом двигался по тюремному коридору, стараясь, как я заметил краем глаза, держать меня в поле зрения. Вряд ли он боялся. Начальник военной разведки еще в Итальянскую кампанию проявил себя изрядным храбрецом. Но, вероятно, рассказ Наполеона о Лисовских и моих способностях давали повод держать себя настороженно.
— Должен вас предупредить, гражданин, мне прекрасно известно, что вы не тот, за кого себя выдаете, — оглядываясь, чтобы убедиться в отсутствии чужих ушей, тихо произнес Ландри. — А потому слушайте меня внимательно. Генерал Бонапарт попросил меня вытащить вас отсюда — я это сделал. Он также желает видеть вашу особу подле себя. Полагаю, это неосторожно с его стороны, но ему, несомненно, видней. И все же моя должность обязывает детально разобраться с тем, кто вы, чего желаете и для чего направлены во Францию. Как человек военный, вы, конечно, ничего другого ожидать не можете. Поэтому если и впрямь ваше искреннее желание — стать под знамена победоносного генерала Бонапарта, полная откровенность в ваших же интересах. Если я почувствую фальшь или мои сведения будут опровергать ваши, поездка не состоится. Вы будете находиться здесь до того дня, покуда я не поверю вам.
— Здесь? — переспросил я.
— Нет. В другом месте, тихом и довольно уютном. И я умоляю, барон, не пытайтесь бежать. Во-первых, скорее всего, такая попытка закончится смертью, что печально. И во-вторых, если каким-то чудом вам удастся выжить, и я, и вся полиция Франции станут искать беглеца с приказом не брать живым. Уж поверьте, мы найдем.
— Я и не собирался.
— Вот и замечательно. — Жан Ландри толкнул уже известную мне дверь с витыми решетками. — Тогда прошу в экипаж.
* * *
— Сердечно благодарен вам, мой генерал! — Лис поднес сложенные пальцы к виску.
— Пустое. Мне самому интересно встретиться с бароном де Верженом. — Губы Наполеона, впервые за сегодняшнее утро, тронула улыбка. — Кстати, Рейнар, как вам новая служба?
— Пока говорить рано. Но я доволен тем, что служу под вашими знаменами.
Наполеон пригрозил пальцем:
— Если бы ты сказал, что счастлив, я решил бы, что имею дело с мелким подхалимом.
— О нет, месье, я довольно крупный подхалим. По крайней мере — в длину.
Бонапарт вновь усмехнулся:
— Может быть, есть какие-то пожелания?
— А как же. Мой генерал, если эскадрону ваших гидов не предстоит летать по небу или прятаться среди васильковых полян, то эту расцветку «а ля спившаяся канарейка» нужно срочно поменять. А то ведь нас перестреляют на раз, два, десять. Эти мамелюки — плохие солдаты, но отличные стрелки.
— Ты что же, сталкивался с ними прежде?
— Доводилось.
— И ты знаешь тамошние места?
— Я, конечно, не уроженец Святой земли, но дорогу от Яффо к Иерусалиму и от Иерусалима до Кесарии и Акко знаю неплохо.
— Но откуда?
— Приходилось как-то на хлеб зарабатывать, вот мы с бароном и сопровождали караваны.
— Святая Дева! — прошептал Наполеон, на секунду забывая о собственной безбожности. — А Египет? Вы бывали в Египте?
— Та там все рядом: пирамиды, Александрия, Каир… Но по Святой земле мы чаще ходили.
— Вот так подарок!
Впереди хлопнул выстрел, затем еще один. Со всех сторон послышались крики.
— Да здравствует король! Король и Франция! За Лантенака!
— Маманя дорогая, шо ж это деется-то?! — Лис схватился за пистолеты.
— Vive le roi! — Прямо на него, вернее, на экипаж, который он прикрывал, несся всадник на гнедом арденском жеребце.