А потом случилась та ужасная зима: Насте только что исполнилось пятнадцать лет, она, уходя в школу, знала, что бабуля с утра поставила тесто, значит, будут ее любимые пироги с капустой. Но никаких пирогов не получилось, потому что, вернувшись с занятий, девочка нашла бабулю на полу, возле так и не растопленной печки.
Как сказал врач, это был инсульт, на глазах Насти бабушку положили на носилки и увезли. Девочка выскочила вслед за «скорой», замерла, глядя вслед страшному фургончику, поглотившему бабусю, вместе с ней на улице оказалась и соседка, которую они с бабушкой недолюбливали за ее пристрастие к сплетням, за то, что она всегда все и про всех знала, хотя никто ей о себе сам ничего не рассказывал.
Соседка поглядела вслед удалявшейся машине, перекрестилась и с чувством произнесла:
— Ну царствие небесное рабе божией Антонине!..
Смысл сказанного дошел до Насти не сразу. А когда дошел, что-то внутри девочки оборвалось и рвануло, словно взрыв, и, вопя «Не-е-ет! Не-е-е-т! Не-е-ет!..», она кинулась на проклятую бабу, вцепилась ей в глотку и… Дальше Настя ничего не помнила, потому что очнулась уже в лечебнице и снова завыла дурным голосом, заорала, повторяя это свое «Не-е-ет!..».
Все доктора, лечившие Настю, ей лгали, и она их за это ненавидела. Врали, что бабуля жива, только плохо себя чувствует. Поэтому и приехать к ней не может. Врали все, кроме дяди Юры, который не только сказал Насте правду, но и открыл перед ней совсем другой мир — мир, в котором, оказывается, никто по-настоящему не умирает, а просто становится для них, людей, невидимым… И если тебе невыносимо без кого-то на свете жить, можно открыть ворота, которые правильно называются «врата», туда, где тебя ждут родные и близкие люди… Не только бабуля, но, наверное, и мама, которую едва помнила, тоже. И отец, погибший еще до ее рождения… Целая настоящая семья — в мире, где никто уже не назовет Настю «сиротой» и уж тем более не станет за это дразнить… Никто и никогда!..
— Слушай, ты опять?!
Настя вздрогнула и смешалась, поняв, что она действительно «опять»… Опять, вместо того чтобы бегать, стоит посреди дорожки, бессмысленно уставившись, неизвестно куда и неизвестно на что. И Аня совершенно права, что смотрит на нее так сердито.
— Я задумалась… — пробормотала девочка и виновато отвела глаза. — Не говори дяде Юре, ладно?
— По-твоему, я должна ему врать, что свою норму ты выполнила?
Аня, слегка запыхавшаяся, возмущенно пожала плечами.
— Смотри, Анастасия, в последний раз!.. Если ты и завтра, вместо того чтобы бегать, будешь стоять столбом, я ему скажу… Забыла, что ли, что дядя Юра говорил?.. Дорога туда требует от нас трудов, а иначе двери не откроются… Или ты передумала?..
— Я?.. Что ты!.. — Настя вздрогнула и посмотрела на Аню с ужасом. — Вовсе нет, просто я вдруг вспомнила, как мы с бабулей жили в деревне, задумалась… Пожалуйста… Я больше не буду…
— Ну ладно, так и быть… — Аня придирчиво окинула ее взглядом с ног до головы. — Только за это ты будешь собирать корни и за меня, и за себя!
— Хорошо! — поспешно кивнула Настя и, слегка поколебавшись, спросила: — А ты?
— Я пошла в мастерскую, пораньше помедитирую, потом с продуктами разберусь… Не забыла, сегодня твоя очередь готовить завтрак? А еще дядя Юра просил перетащить коробки подальше от входа к его возвращению. Вместе перетащим, когда ты вернешься.
Настя покойно кивнула и, посмотрев вслед Ане, бойко зашагавшей в сторону мастерской, вздохнула и нехотя двинулась к зарослям кустов.
Вообще-то собирать корни и деревяшки для дяди Юриной работы, ей нравилось, это вновь напоминало далекие походы с бабулей в лес по грибы и ягоды. Правда, вырезал он из них всегда одно и то же, но бога Мбунду девочка давно уже не боялась, знала, что именно он откроет, когда придет время, двери туда… Скорее бы! Она так соскучилась по бабуле…
Настя и не заметила, как произнесла вслух насчет бабушки, и вскрикнула от неожиданности, когда в ответ ей прозвучал мужской голос:
— А где же твоя бабушка?..
Девочка охнула и отскочила в сторону от возникшего на ее пути неведомо откуда взявшегося невысокого, сухонького человека.
— Извини, я тебя не хотел пугать, — мягко и растерянно произнес он и посмотрел на Настю виноватыми серыми глазами. — Но у тебя было такое расстроенное лицо, когда тебя подружка за что-то отчитывала… Извини, я не подглядывал, случайно издали увидел.
Настя с трудом сосредоточилась на лице незнакомца: оно было, как ей показалось, добрым, и девочка немного успокоилась, хотя сердце все еще продолжало колотиться.
— Я… не испугалась, — пролепетала она. И тут же подумала, что вот опять, как нарочно, нарушает дяди-Юрин запрет: он ведь категорически запретил им с Аней разговаривать с посторонними людьми… Правда, сказал, что в эту часть парка редко кто забредает. Но если такое случился… Словом, на такой случай у них были особые инструкции.
— Так что насчет бабушки?
Настя посмотрела на него полным горечи взглядом и ничего не ответила.
— Ну ладно, — покладисто кивнул незнакомец. — Не хочешь говорить, не надо… Кстати, меня зовут дядя Филя… А тебя?
Девочка невольно улыбнулась, услышав такое имя, и снова нарушила дяди-Юрину инструкцию:
— Какое у вас смешное имя… У нас с бабулей кот был, тоже Филя… — И рассеянно добавила: — Давно…
— Родители наградили, — вздохнул Агеев.
За девочками он наблюдал второй день — точнее, утро. Потому что после пробежки, во время которой он их заметил, они, во всяком случае вчера, больше не показывались, скрывшись в каком-то удивительно нелепом строении: что-то вроде высоченного сарая с окнами, расположенными почти под крышей. Строение было покрыто давно облупившейся, когда-то белой штукатуркой, и хотя вокруг имелось множество деревьев, ни одно из них не росло так, чтобы можно было, вскарабкавшись по стволу, заглянуть в окна этого то ли гаража, то ли бывшего амбара.
Филя покрутился вокруг него часа два, после чего решил, что зря теряет время. Он был совершенно согласен с Головановым, напомнившим всем оперативникам, что в процессе поисков следует обращать внимание еще и на девочек-подростков: вряд ли Майя была единственной воспитанницей спятившего спецназовца. С точки зрения Агеева, из двух бегуний на подростка походила только одна девочка.
Вторая, крепкая, спортивного вида блондинка с короткой стрижкой, показалась ему, во всяком случае издали, вполне взрослой девушкой…
— Ну что ж… — Агеев оглядел хрупкую девочку, на вид которой с трудом можно было дать лет четырнадцать. — А как тебя зовут, ты, видимо, мне не скажешь… Правильно, нечего знакомиться с неизвестными людьми, да еще в таком пустынном месте! На этот счет родители тебя, видимо, правильно воспитали…
— Меня Настя зовут… — внезапно пробормотала она, и только тут Филя заметил, что взгляд девочки буквально прикован к его мобильному телефону, висевшему у оперативника на шее. — Нам… Мне правда нельзя разговаривать с посторонними…