А вот несколько несложных восхождений, совершенных в составе этой группы, но уже под руководством профессора Штокка, специалиста но минералам и ледникам, в Эцтальских и в Кицбюэльс^их Альпах, были оформлены, уже как научные экспедиции. Хотя во время их проведения определялись в основном места возможных тайных баз и секретных арсеналов. С помощью влюбившегося в нее профессора и ревновавшего к нему ассистента создавала Фройнштаг и свои первые статьи о горных ледниках и предгорных оползнях.
Как бы там ни было, а в Швейцарию Скорцени отправил ее уже как аспирантку хорошо известного в научных кругах этой страны ученого, профессора Штокка, для участия в восхождении на одну из вершин Бернских Альп и для стажировки в Женевском университете. И если до восхождения дело не дошло, то лишь потому, что в кармане у гауптштурмфюрера лежал контактный телефон некоего банковского служащего Алекса Крафта. Уже получившего соответствующие инструкции и знавшего номер двух ее счетов в своем банке: одного личного, другого — со средствами, принадлежавшими СС, для будущей, послевоенной организации бывших членов СС, которых судьба, естественно, разбросает по свету [57] .
Теперь все сошлось, с облегчением вздохнула Фройнштаг, покончив с этими воспоминаниями. Многое из того, что до сих пор было непонятным для нее, прояснилось и приобрело свое объяснение. Неясно было только, почему на сей раз Скорцени так тщательно скрывал от нее свои замыслы.
Нет, Фройнштаг, конечно, понимала, что в данном случае шла классическая «подготовка агента вслепую», когда агент так и не догадывается, для чего, собственно, для какой миссии и какой судьбы его готовят. Вопрос заключался в том, почему Скорцени решился ее — женщину, с которой провел столько прекрасных ночей и которую как агента проверил в нескольких сложнейших акциях, — готовить к операции именно таким способом?!
— Не мучьтесь, Фройнштаг, — расшифровал ее терзания адмирал фон Готт. — Скорцени попросту оберегал вас от лишней информации на тот случай, если бы вы очень заинтересовали какую-либо иностранную разведку и она принялась бы за вас по-настоящему.
— Теперь подобная перспектива вас не пугает?
— Теперь — нет. Во-первых, вы уже прошли проверку специальной комиссией военного трибунала и вели себя во время допросов великолепно, значительно лучше, чем можно было ожидать. А во-вторых, любое обвинение в ваш адрес уже нетрудно опровергнуть. С помощью наших агентов и подкупленных ими журналистов, естественно.
Декабрь 1944 года. Соединенные Штаты. Атлантическое побережье.
Объединенный штаб атлантических флотилий США.
Когда стало ясно, что восстановить связь с эскадрой не удастся, вице-адмирал Грегори открыл бар, наполнил бокал коньяком и, так и забыв пригубить его, вернулся за свой стол.
Он был в состоянии шока. Адмиралу уже не раз приходилось слышать о появлении в зоне боевых действий летающих или «солнечных», как называли их еще древние греки, дисков, но не мог припомнить, чтобы пилоты этих машин когда-либо атаковали корабли или самолеты землян. Дископилоты избегали этого, даже когда по ним открывали шквальный огонь — это адмирал знал точно. Такое несколько раз случалось во время боевых действий и в небе Германии, и вблизи берегов Японии.
Однако кэптен Вордан говорил о дисколетах со свастиками на борту! И не у берегов Германии или где-то в районе Норвегии или Канадского Севера, а в Антарктике. Откуда там дисколеты Третьего рейха? Откуда они вообще у рейха, спустя почти два года после… его капитуляции? Неужели Высшие Посвященные, к воле и силе которых так апеллировал фюрер в конце концов действительно решили спасти какие-то остатки рейха? Но ведь они могли спасти его еще до мая сорок пятого, что было бы куда логичнее! Что же тогда произошло: не смогли, не захотели?
Только теперь адмирал залпом осушил почти половину бокала, но, даже приняв эту явно «шкиперскую» дозу коньяку, не почувствовал никакого прояснения ни в душе, ни в мозгу.
Хотя Грегори боялся признаться себе, но из того, что дошло до его слуха во время предпогибельного донесения кэптена, следовало, что к тому моменту, адмирал Брэд уже то ли погиб, то ли был ранен, и что связь прервалась из-за того, что авианосца «Флорида» больше не существует. И только ли авианосца? Если уж погиб такой мощный корабль, то какой, из все еще остававшихся в строю, сумел уцелеть?!
Осознав все это, Грегори уже потянулся к телефону, чтобы связаться командующим Военно-морскими силами США, но в последнее мгновение, осадил себя: «Интересно, о чем ты собираешься докладывать адмиралу флота?! Что слышал доклад непонятно кого и непонятно о чем? Нет, старый краб, сначала надо разобраться. Еще раз попытаться установить связь, хоть с кем-то, кто уцелел, и хорошенько во всем разобраться. И вообще, не торопись рубить мачты, настоящий шторм еще только начинается».
— У вас сохранилась запись этого донесения, лейтенант? — вдруг осенило его.
— Мы записываем все донесения и доклады командования Полярной эскадры, сэр, — заверил его офицер-связист. — Так было приказано, сэр.
— Чего же вы молчите?! Немедленно расшифруйте текст донесения и положите мне на стол. Весь текст, даже обрывки слов, даже вздохи кэптена Вордана. Вы поняли меня, лейтенант?!
— Будет выполнено, сэр.
Как вскоре выяснилось, расшифровка мало что проясняла в судьбе авианосца, эскадры и самого кэптена, тем не менее кое-какие надежды все же породила. В начале своего панического доклада Вордан успел сообщить, что командующий Роберт Брэд улетел на континентальную базу «Адмирал-Форт», временно передав командование эскадрой ему, командиру «Флориды». И хотя было ясно, что если германцы успешно Атаковали эскадру то ничто не помешает им разбомбить и затерянную где-то во льдах беззащитную базу, кое-какая надежда действительно появлялась. Впрочем, вместе с ней появлялась и масса новых вопросов. Правда, на часть из них очень скоро помог ответить начальник разведки Управления стратегических служб США генерал-майор Доновэн, звонок которого оказался для вице-адмирала полной неожиданностью.
— Как давно вы связывались с адмиралом Брэдом, мистер Грегори? — спросил тот, без всякого вступления.
— Последнюю попытку предпринимал полчаса назад, — ответил вице-адмирал. — Она оказалась безуспешной.