* * *
Было полнолуние. Огромная слепая луна освещала четыре автомобиля, стоящих на пустынной лужайке. В ее неверном свете все казалось черно-белым, как в старинном фильме. Было холодно, и Ивара пробивал мелкий озноб.
Как и уговаривались, он приехал один. Зато Синий прикатил чуть ли не со взводом охраны.
Фары одной из машин вдруг резко включились, ударив светом по глазам. Ивар заслонился рукой. К нему подошел огромный бугай в кожаной куртке.
— Руки на капот! — коротко приказал он.
«Суки», — бледнея от унижения, подумал Ивар.
Его обыскали, вытряхнув все из карманов.
— Чисто! — рявкнул охранник.
— Посмотри еще в машине, — сказал кто-то.
Закусив губу, Ивар ждал, пока эти идиоты рылись в его багажнике.
— Чисто!
Наконец фары потухли.
— Подойди сюда! — позвали его, открыв дверцу стоявшей в стороне ото всех «Ауди».
Ивар нырнул в машину. На заднем сидении сидел Синий.
— Ну, что ты хотел?
В первый раз Ивар видел его так близко. Невысокий, крепкий мужик с усталым лицом. Открытый лоб, две тяжелые морщины разбегались от носа к уголкам губ. Светлые глаза смотрели враждебно и подозрительно.
Ивар сразу понял, что из его затеи ничего не выйдет. Этот человек не верил ни одному его слову.
Тем не менее, он вновь пересказал историю, услышанную от бабы Лизы. Синий молча слушал — локоть высунут в открытое окно, взгляд устремлен вперед на подсвеченную приборную доску. Если бы не дыхание, двигающее вверх-вниз его пузцо, можно было бы подумать, что это какая-то восковая фигура.
— Если вы считаете, что я вру, можете позвонить Елизавете Петровне, тихо сказал Ивар.
Наконец Синий повернулся к нему. На его лице гуляла насмешливая улыбка.
— В полчетвертого утра?
Так и есть! Он ничего не понял, да и не хотел понимать! Ивар почувствовал, что на него наваливается тяжелое, безграничное отчаяние, которое бывает только тогда, когда чужая глупость или равнодушие делают тебя беспомощнее младенца.
Он до боли сжал кулаки.
— Как же вы будете проклинать себя завтра, когда узнаете, что все это правда!
— Сомневаюсь, — покачал головой Синий.
— Зачем же вы тогда приехали, если с самого начала не хотели мне верить?
— А мне интересно было посмотреть, чем занимается Алтаев в ночь перед последним днем агитации.
Было ясно, что разговаривать не о чем, но Ивар медлил, все еще лелея какую-то безумную надежду на чудо. Чуда не последовало.
— Ну что, до свидания, — произнес Синий, не подав руки.
Ивар молча вышел из машины. Охранник вернул ему портмоне, сотовый, ключи. Три машины загудели моторами, и вскоре он остался один на поляне.
Ночь была бездарно потрачена на переговоры с Синим. Тем временем с Кристиной что-то происходило, а Ивар ничем не мог ей помочь. Более того, там, в штабе, сидели его друзья, которых он тоже подвел, понадеясь на то, что ему удастся договориться с начальником вражеского лагеря.
Ивар был готов взвыть от злости. А как смотрел на него этот разжиревший сукин сын, Синий! Уже только за этот взгляд надо было дать ему в морду!
Сев за руль, он вставил ключ в зажигание, повернул. Мотор молчал. Повернул еще раз — тишина. Страшное подозрение заползло ему в мозг…
Люди Синего испортили проводку в машине, что-то сделали с сотовым и вытащили из бумажника все деньги. На востоке только-только начало светать. До пресс-конференции оставалось шесть часов, и расстояние-то до города вроде как плевое — 20 километров, а попробуй пройти его пешком! Надеяться на попутки в такую рань нечего, да и все равно мало кто возьмет пассажира без денег.
Именно для этого Синий и вызвал сюда Ивара, чтобы не дать ему возможности явиться на завтрашнюю, вернее, уже на сегодняшнюю прессуху.
Захлопнув дверцу машины, он вышел на дорогу. Надо было как-то добираться до города.
Зал для пресс-конференций был переполнен и гудел как растревоженный улей. До начала оставалось десять минут, а Алтаева все не было и не было.
Негативщики спрятались ото всех в кабинете главного редактора. Никитин то и дело бегал на крыльцо смотреть, не идет ли Ивар. Леденцова пыталась успокоить Стольникова, который постоянно прозванивался и спрашивал, «где этот мерзавец». Боголюб тихонечко матерился.
Никитин вошел, прикрыв за собой дверь.
— Ну что? — кинулись они к нему.
— Черт его знает, где он! Сотовый молчит?
— Молчит, — подтвердил Боги.
— Мы уже провалили одну прессуху с Еленой. Если мы провалим еще и эту, я не знаю, что мы будем делать! — чуть не плача воскликнула Леденцова.
Никитин тяжело вздохнул.
— Все-таки у нас есть кое-какие материалы. Если Ив не придет, выступит кто-нибудь из нас…
— Да Алтаев обещал вчера прессе, что сам будет оглашать доказательства! — закричала взвинченная до предела Леденцова. — Как мы будем выглядеть, если он не придет?!
— Ему его Тарасевич в сто раз важнее, — пробурчал Боги.
Когда минутная стрелка настенных часов перевалилась на одиннадцать, Никитин поднялся.
— Все, он не придет. Я пошел…
И в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился Ивар. Бодрый, сильный и спокойный. Только одежда его была какой-то запыленной, что ли…
— Привет, — поздоровался он со всеми за руки. — Где мои бумаги?
— Ив! — завизжала от счастья Леденцова. — Ты куда пропал, сволочь моя любимая?!
— Тихо, тихо! Времени уже полно. Люди Пименова пришли?
— Сейчас пойду посмотрю, — помчался в конференц-зал Никитин.
У всех будто камень с души свалился. Народ забегал, задвигался. Ивар был тут, а это означало, что все будет хорошо.
* * *
Ко всеобщему удивлению обещанные Пименовым зам начальника областного УВД и городской прокурор так и не явились. Так что Алтаеву пришлось справляться самому.
Пресс-конференция вышла далеко не блестящей, но Ивар-таки смог вытянуть ее: на все каверзные вопросы отшучивался, кокетничал с аудиторией, улыбался белозубо в камеру.
— Ну, артист! — шептала восхищенно Леденцова, сжимая руку Боголюба.
Тот кивал.
— Материала нет ни хрена, а он вон чего! Журналюги-то, кажется, вообще забыли, что они пришли сюда за доказательствами.
И только Никитин сразу почувствовал, что его друг сейчас держится из последних сил. Ивар острил, врал, изобличал, ругался на Хоботова, а у самого в глазах стояла такая тоска, что Никитина просто жуть брала.