— Три года? Что-то около этого. Я теряю счет дням. Это неудивительно в таком месте.
— А до этого где она была? — спросил Тедди.
— Кажется, в корпусе С. Потом ее вроде перевели к нам.
— Но вы в этом не уверены?
— Нет. Я… я же говорю, здесь теряешь счет дням.
— Ясно. Когда вы ее последний раз видели, не заметили чего-нибудь необычного?
— Нет.
— На группе.
— Что?
— Вы ее там последний раз видели, — напомнил Тедди. — На групповой терапии. Позавчера.
— Да-да. — Она несколько раз кивнула, смахнув пепел с края пепельницы. — На группе.
— И вы все потом отправились по своим палатам?
— С мистером Гантоном, да.
— Как вел себя доктор Шин в тот вечер?
Она подняла глаза, на ее лице была написана растерянность, возможно, даже страх.
— Я не понимаю, о чем вы.
— Доктор Шин был на группе в тот вечер?
Она посмотрела на Чака, потом на Тедди, закусила верхнюю губу.
— Да. Был.
— Какой он?
— Доктор Шин?
Тедди кивнул.
— Нормальный. Он милый. Красивый.
— Красивый?
— Да. Как говорила моя матушка, есть на что посмотреть.
— Он с вами флиртовал?
— Нет.
— Делал сексуальные намеки?
— Нет-нет, что вы. Доктор Шин хороший.
— А в тот вечер?
— В тот вечер? — Она подумала. — Все как обычно. Мы разговаривали про, м-м-м, про то, как подавлять гнев. Рейчел жаловалась на дождь. Потом доктор Шин ушел, нашу группу разделили, мистер Гантон развел нас по палатам, и мы легли спать, и все.
Тедди под словом «ложь» написал «натаскали» и закрыл блокнот.
— Все?
— Да. А утром Рейчел не оказалось на месте.
— Утром?
— Да. Утром, проснувшись, я узнала, что она совершила побег.
— А как же ночью, около полуночи? Разве вы не слышали?
— Не слышала чего? — Она не до конца затушила сигарету и развеяла рукой струйку дыма.
— Суматоху. Когда ее не обнаружили у себя.
— Нет, я…
— Выкрики, шум, топот ног, сигнал тревоги.
— Я решила, что это сон.
— Сон?
Она быстро кивнула:
— Ну да. Ночной кошмар. — Она повернулась к Чаку: — Можно мне стакан воды?
— Разумеется.
Чак встал и, осмотревшись, заметил возле железного чана с водой стопку пластиковых стаканов. Тут же один из санитаров привстал со стула:
— Пристав?
— Я за водой. Все в порядке.
Чак подошел к автомату, взял стаканчик, подумал несколько секунд, из какого краника течет молоко, а из какого вода.
И в тот момент, когда он поднял патрубок в виде железной подковки, Бриджет Кирнс схватила со стола блокнот и ручку и, на миг встретившись глазами с Тедди, что-то написала на чистой странице, после чего закрыла блокнот и вернула его вместе с ручкой владельцу.
В глазах у Тедди застыл знак вопроса, но она уже опустила взгляд, праздно поглаживая сигаретную пачку.
Вернулся Чак с водой и занял свое место. Они смотрели, как Бриджет осушила полстакана.
— Спасибо, — сказала она. — У вас есть еще вопросы? А то я немного устала.
— Вы встречались с пациентом по имени Эндрю Лэддис? — спросил ее Тедди.
На ее лице ничего не отразилось. Ровным счетом. Оно превратилось в гипсовую маску. Ее ладони, казалось, давили на столешницу, словно она опасалась, что в противном случае стол взмоет к потолку.
Тедди готов был поклясться, что она сейчас заплачет, хотя и не понимал причины.
— Нет, — сказала она. — Не слышала о таком.
— Думаешь, ее натаскали? — спросил Чак.
— А ты так не думаешь?
— Какая-то нарочитость в этом чувствовалась, пожалуй.
На этот раз защищенные от дождя, они шли по крытому переходу, соединявшему «Эшклиф» с корпусом В.
— Какая-то? Она употребляла те же слова, что и Коули. Когда речь зашла о теме последней групповой терапии, она задумалась, а потом сказала: «Как подавлять гнев?» Словно не была уверена. Словно она пришла на экзамен после ночи зубрежки.
— И как это понимать?
— Спроси что-нибудь полегче. Пока у меня одни вопросы, и каждые полчаса их становится больше.
— Да уж, — согласился Чак. — Слушай, вот тебе еще один: кто такой этот Эндрю Лэддис?
— Что, уловил? — Тедди закурил сигаретку из тех, что он выиграл в покер.
— Ты всех больных про него спрашивал.
— Кена и Леонору Грант не спрашивал.
— Они бы не смогли тебе сказать, на каком они свете.
— Тоже верно.
— Мы как-никак партнеры, босс.
Тедди привалился спиной к каменной стене, Чак последовал его примеру. Повернув голову, Тедди пристально посмотрел в глаза напарнику:
— Мы едва знакомы.
— Значит, ты мне не доверяешь?
— Я тебе доверяю, Чак. Правда. Но я тут нарушаю кое-какие правила. Я сам попросил, чтобы меня послали на это дело. Как только в головной офис поступил сигнал.
— И что?
— А то, что мои мотивы не совсем беспристрастные.
Чак кивнул, закурил и на несколько секунд задумался, переваривая услышанное.
— Моя девушка Джулия, Джулия Такетоми, такая же американка, как и я. Совсем не говорит по-японски. Блин, ее родители родились в этой стране. И вдруг она оказывается в лагере для интернированных… — Он помотал головой, выкинул недокуренную сигарету под дождь и задрал рубашку над правым бедром. — Вот, взгляни. Еще один шрам.
Тедди опустил глаза. Рубец был длинный, багрово-темный, как желе, и толстый, как его большой палец.
— Тоже получен не на войне. Это я уже был в приставах. Дом в Такоме. Когда я туда вошел, этот парень, за которым мы гонялись, полоснул меня саблей. Веришь, нет? Гребаной саблей. Я три недели провалялся в госпитале, пока они сшивали мои внутренности. Я все отдал этой службе, Тедди. Этой стране. И после всего меня погнали из моего родного округа только потому, что я запал на американку с раскосыми глазами! — Он снова заправил рубашку в брюки. — Да пошли они все куда подальше.
— Знай я тебя чуть получше, — сказал Тедди после короткой паузы, — я бы побился об заклад, что ты по-настоящему любишь эту женщину.