— Тревожат меня не копы, а не поджидает ли меня на Бикон-стрит непосредственно за дверью компания чудовищ вроде Мэнни и не будет ли у них стволов больше, чем у меня.
— Ну а я тут при чем? — вызверился он. — Почем мне знать, кто там за дверью? А если кто и есть, все равно первую пулю схлопочу я.
Рукояткой пистолета я похлопал его по подбородку:
— И вторую тоже, Джон. Помни это.
— Кто ты такой, черт тебя возьми?
— Я пуганый-перепуганый малый с пятнадцатизарядной пушкой, вот кто я такой. А вот чем вы тут занимаетесь? Шаманите?
— Дело дохлое, — сказал он. — Можешь меня расстрелять, все равно ничего от меня не узнаешь!
— Дезире Стоун, — сказал я. — Ты с ней знаком, Джон?
— Хоть убей, ничего не скажу.
Притиснувшись к нему совсем близко, я взглянул на его профиль, на блуждающий в глазнице левый глаз.
— Где она? — спросил я.
— Не понимаю, о чем это ты.
У меня не было времени выспрашивать или выбивать из него ответ. Но в моем распоряжении был его бумажник, что могло бы обеспечить когда-нибудь в будущем наш с Джоном второй тур.
— Ну, будем надеяться, что мы еще покоптим небо и получим возможность поговорить, Джон, — сказал я, выталкивая его в вестибюль перед собой.
Дверь парадного входа «Утешения в скорби, инкорпорейтед» была из черного дерева и не имела в центре даже крошечного глазка. Справа от двери шла кирпичная стена, слева располагалась стеклянная панель — два небольших зеленых прямоугольника. Стекло было толстым и запотело от соприкосновения холода и ветра снаружи с теплом внутри. Толчком бросив Джона Бирна на колени перед стеклянной панелью, я протер ее рукавом. Помогло не слишком — казалось, что, сидя в сауне, глядишь через слоев десять полиэтилена. Бикон-стрит простиралась передо мной как на полотне импрессиониста — туманные силуэты двигались в жидкой, текучей мгле, а белые уличные огни и желтые газовые фонари придавали освещению оттенок еще более зловещий, как на передержанном снимке. Через улицу виднелись купы деревьев Паблик-Гарден. Неясные, нечеткие, они сливались в туманные облака, и было трудно понять, действительно ли я вижу что-то или мне это только кажется, но среди деревьев мелькали какие-то синеватые огоньки. Сказать, что происходит снаружи, не представлялось возможным, но и оставаться дольше внутри я не мог — доносившиеся из бальной залы голоса стали громче, в любую минуту кто-нибудь мог рискнуть открыть дверь на лестницу.
Теперь, после часа пик, Бикон-стрит должна была бурлить оживлением. Даже если снаружи вооруженные до зубов клоны Мэнни выстроились в ряд, поджидая меня, они вряд ли станут стрелять в присутствии стольких свидетелей. Но вообще кто их знает, — может быть, они мусульмане-шииты и застрелить иноверца для них — кратчайший путь к Аллаху.
— К черту! — произнес я, рывком поднимая Джона с колен. — Пошли!
— Пошел на хер! — сказал он.
Я сделал несколько глубоких вдохов сквозь стиснутые зубы.
— Открой дверь, Джон.
На секунду его рука зависла над дверной ручкой, потом он опустил руку и вытер ее о штанину.
— Сними вторую руку с головы, Джон. Только без глупостей.
Он сделал, как я сказал, и опять обратил взгляд на дверную ручку.
Наверху на пол упало что-то тяжелое.
— Итак, в любое время, когда ты будешь к этому готов, Джон.
— Угу.
— Например, сегодня вечером, — сказал я.
— Угу. — И он опять вытер руку о штанину.
Я со вздохом протянул руку из-за его спины и сам распахнул дверь, а очутившись с ним на крыльце, ткнул его пистолетом в зад.
И тут мы оказались лицом к лицу с полицейским.
Полицейский, пробегая мимо по улице, краем глаза уловил на крыльце некое движение. Остановившись, он обернулся и увидел нас наверху. Когда разглядел окровавленное лицо Джона, правая рука его сама потянулась к бедру и нащупала пистолет.
Дальше по улице на углу Арлингтон-стрит к офисам «Утешения» было подогнано несколько патрульных машин, их белые и голубые фары просвечивали сквозь деревья Гарденс, бросая отсвет на красные кирпичные здания около бара «Привет».
Коп кинул взгляд на улицу, затем опять перевел его на нас. Он был коренаст, рыжеволос, со вздернутым носом и тяжелым взглядом профессионального полицейского или профессионального бандита из местных. Такого некоторые посчитали бы увальнем, потому что движения его были неторопливы, но очень скоро он раскрыл бы им глаза, показав, насколько они ошибались, и открытие это было бы не из приятных.
— Вы, двое, что-нибудь не так, джентльмены?
Воспользовавшись тем, что Джон загораживал меня от копа, я быстрым движением сунул пистолет на его место на поясе и одернул пиджак, прикрыв его.
— Да нет, ничего, офицер. Просто хочу доставить приятеля в больницу.
— Ага, похоже, приспело, — сказал полицейский, приближаясь к нам еще на шаг. — Что у вас с лицом, сэр?
— С лестницы упал, — соврал Джон.
Интересный поворот, Джон. Ведь, чтобы избавиться от меня, достаточно было бы просто ответить правду. Но ты не сделал этого.
— И проехались лицом?
Джон хмыкнул, я же застегнул пальто, прикрыв им пиджак.
— Да, вот неудачно так получилось… — сказал он.
— Не могли бы вы выглянуть из-за спины приятеля, сэр?
— Вы это мне?
Полицейский кивнул.
Я сделал шаг вправо от Джона.
— Не будете ли так любезны спуститься на тротуар, вы оба?
— Ну конечно, — дружно ответили мы.
Полицейского звали офицер Ларжант — фамилию я разглядел на его бирке, когда мы приблизились к нему. В один прекрасный день он станет сержантом. Сержант Ларжант. Интуиция подсказывала мне, что сделает он это с легкостью. Я готов был биться об заклад, что и все прочее он сделает с легкостью.
Подняв висевший у него на бедре фонарик, он посветил им на дверь «Утешения», прочел золотую табличку.
— Джентльмены работают здесь?
— Я работаю, — ответил Джон.
— Ну а вы, сэр? — Ларжант повернулся в мою сторону, и свет фонарика, направленный мне в глаза, болезненно ослепил их.
— Я старый приятель Джона, — сказал я.
— Так это вы Джон? — Свет фонарика переметнулся к глазам Джона.
— Да, офицер.
— Джон… а дальше?
— Бирн.
Ларжант кивнул.
— Со мной вот неприятность случилась, офицер. Мы собирались на пункт «Скорой помощи», чтобы они посмотрели, что у меня с лицом.