— Миссис Лэм, комната семнадцать.
Смысл этих слов доходил до сознания Грейс долгую секунду. Она застыла на месте, не в силах двинуться. Не то чтобы она не расслышала этого типа, но сказанное настолько контрастировало с обстановкой и произнесшим эти слова человеком, что мозг просто отказывался осознать всю их значимость.
Миссис Лэм, комната семнадцать…
Миссис Лэм — учительница Эммы. Ее класс занимается в семнадцатой комнате.
Мужчина повернулся и быстро зашагал к выходу.
— Подождите! — крикнула Грейс. — Эй!
Человек свернул за угол. Грейс как могла спешила за ним, но хромота, проклятая хромота, не позволяла ей нагнать негодяя. Доковыляв до конца прохода, выходившего к задней стене магазина, вдоль которой тянулись полки с куриными окорочками, Грейс завертела головой направо-налево.
Мужчина исчез.
Что теперь?
Миссис Лэм, комната семнадцать.
Она пошла направо, глядя в открывавшиеся проходы. Рука скользнула в карман, Грейс нащупала сотовый.
Спокойнее, говорила себе она, без истерики. Позвони в школу.
Она пыталась ускорить шаг, но нога приволакивалась, наливаясь свинцом. Чем больше Грейс спешила, тем заметнее становилась хромота. Когда она попыталась перейти на бег, то уже напоминала собой Квазимодо, взбиравшегося на колокольню. Ну и пусть, не важно, как она выглядит, проблема в том, что она не может двигаться достаточно быстро.
Миссис Лэм, комната семнадцать.
Пусть только попробует обидеть мою малышку, пусть только посмотрит на нее не так…
Грейс дошла до последнего прохода, где стояли холодильники с молоком и яйцами. Самый дальний проход в супермаркетах считается местом импульсивных покупок… Она заторопилась к другому концу, надеясь с той стороны увидеть мужчину в черной куртке. На ходу она судорожно просматривала список телефонов, соображая, есть ли в записной книжке номер школы.
Естественно, нет.
Проклятие. Небось у хороших мамаш с уверенными улыбками и расписанием на весь остаток дня после занятий телефон школы стоит в быстром наборе.
Миссис Лэм, комната семнадцать.
Звони в сотовую справочную, идиотка. Четыреста одиннадцать.
Грейс натыкала цифры и нажала на кнопку. Дойдя до конца прохода, она посмотрела налево, но увидела лишь ряд касс у противоположной стены.
Мужчина исчез.
В трубке громоподобный голос Джеймса Эрла Джонса объявил:
— «Беспроводной „Веризон“», четыре-один-один.
Потом послышался звоночек, и женский голос произнес:
— Если вы говорите по-английски, пожалуйста, оставайтесь на линии. Para espanol, por favor numero dos. [12]
В этот момент Грейс вновь увидела мужчину в черной куртке.
Он уже был на улице, за цельной стеклянной витриной. И шел подчеркнуто расслабленно, размахивая руками и даже насвистывая. Грейс двинулась было к кассам, но тут заметила в руке этого типа предмет. При виде его ее ноги приросли к полу.
Этого просто не могло быть?
И снова она не сразу осознала увиденное. Идущие от глаз в мозг стимулы не обрабатывались, словно визуальная информация вызвала там что-то вроде короткого замыкания. Ужас, не идущий ни в какое сравнение с тем, что Грейс довелось испытать в жизни, перед которым бледнели события Бостонской давки, стиснул ее стальным корсетом, о стенки которого больно заколотилось сердце. Мужчина почти скрылся из виду. На его лице цвела улыбка, он что-то насвистывал и размахивал руками.
И в руке, в правой руке, ближайшей к витрине, он держал контейнер для ленча с Бэтменом на крышке.
— Миссис Лоусон… — Сильвия Штейнер, директриса, говорила с Грейс тоном, какой начальство детских учреждений приберегает для мамаш-истеричек. — С Эммой все в порядке, с Максом тоже.
Когда Грейс доковыляла до дверей «Кингс», мужчина с детским контейнером исчез. Грейс начала кричать, просить о помощи, но покупатели лишь косились на нее с опаской, видимо, заподозрив в ней клиентку местной психлечебницы. Времени на объяснения не было. Отчаянно хромая, Грейс добежала до машины, уже сидя за рулем, позвонила в школу и с места взяла такую скорость, какой позавидовал бы Андретти. На той же скорости она ворвалась в кабинет директора.
— Я спросила обеих учительниц — ваши дети в классах.
— Я хочу их видеть.
— Конечно, конечно, это ваше право, но можно мне сказать?
Сильвия Штейнер говорила до того медленно, что Грейс так и подмывало схватить ее за горло и вырвать оттуда окончание реплики.
— Я понимаю, вы ужасно испуганы. Вам нужно глубоко подышать. Сначала успокойтесь. В таком состоянии вы перепугаете своих детей.
— Мне нужно их увидеть, — повторила Грейс.
— Тогда давайте так: вы посмотрите на них через стекло в двери. Это вас устроит, миссис Лоусон?
Грейс кивнула.
— Пойдемте, я вас провожу. — Директор Штейнер выразительно посмотрела на женщину, работавшую рядом за письменным столом. Миссис Десмонт, так звали даму, изо всех сил старалась подавить смешок. В каждой школе найдется мамаша, которой нужно везде совать нос. Правило, что ли, такое?
Коридоры встретили ее взрывом красок. Рисунки детей всегда трогали Грейс до глубины души — они походили на фотографии навечно ушедших мгновений, времени, которое никогда не вернется. Художественные способности разовьются, изменятся. Невинность уйдет, оставив себя в рисовании пальцами, в вылезающем за контуры раскрашивании и неровности линий.
До класса Макса было ближе. Грейс прижалась лицом к стеклу. Она сразу заметила сына: Макс сидел к ней спиной, наклонив голову. Дети сидели на полу полукругом, а мисс Лайонс читала им вслух книгу с картинками, держа ее так, чтобы всем было видно.
— Все в порядке? — спросила директор Штейнер.
Грейс кивнула.
Они пошли дальше по коридору. На одной из дверей Грейс увидела номер — семнадцать.
Миссис Лэм, комната семнадцать…
Грейс бросило в дрожь. Она с трудом превозмогла себя, чтобы не побежать. Директор Штейнер наверняка заметила ее хромоту. Нога разболелась не на шутку. Грейс и забыла, как она может болеть. Через стекло было видно, что Эмма сидит на своем месте, живая и невредимая. Грейс едва удержалась от слез. Эмма сидела, наклонив голову, задумчиво покусывая ластик на конце карандаша. «Отчего, — подумалось Грейс, — мы мучительно пристально наблюдаем за нашими детьми, когда они об этом не догадываются? Что именно мы стараемся увидеть?
Так. Что теперь?