Перлмуттер сидел напротив Скотта Дункана. Они разговаривали в кабинете капитана в отделении. Кондиционер не работал. Несколько десятков полицейских в полном обмундировании работали здесь с утра до вечера, поэтому воздух в помещениях был, мягко говоря, тяжеловат.
— Значит, из федеральной прокуратуры вы ушли.
— Да, — ответил Дункан. — Теперь работаю частным образом.
— Понятно. И ваш клиент нанял Индиру Хариваллу… Вернее, вы наняли миз Хариваллу от имени клиента.
— Этого я не стану ни подтверждать, ни отрицать.
— То есть вы не скажете, хотел ли ваш клиент установить слежку за Джеком Лоусоном и какие у него были на то причины.
— Правильно.
Перлмуттер развел руками:
— Так чего же вы хотите, мистер Дункан?
— Я хочу знать, что вы выяснили об исчезновении Джека Лоусона.
Перлмуттер улыбнулся:
— О'кей, позвольте убедиться, что я вас правильно понял. Я должен рассказать вам все, что знаю, о расследовании убийства и исчезновения человека, хотя ваш клиент наверняка замешан по самые уши. Вы, в свою очередь, ни черта мне не скажете. Правильно?
— Нет.
— А как?
— Клиент тут ни причем. — Дункан сел поудобнее, положив ногу на ногу. — В деле Лоусона у меня личный интерес.
— А ну-ка еще раз?
— Миз Лоусон показывала вам фотографию…
— Да, помню.
— Девушка с перечеркнутым лицом — моя сестра.
Присвистнув, Перлмуттер откинулся на спинку стула.
— А не начать ли вам с самого начала?
— Долгий рассказ получится.
— Я сказал бы, что готов слушать вас целый день, но это не так.
Словно в доказательство сказанного, в дверь просунулась голова Дейли:
— Шеф, вторая линия!
— Кто там?
— Чарлин Суэйн. Говорит, только что видела Эрика Ву на школьном дворе.
Карл Веспа смотрел на картину.
Грейс была художницей. Веспа владел восемью ее полотнами, но эта работа, запечатлевшая, как он подозревал, последние мгновения жизни Райана, трогала его больше остальных. Грейс плохо помнила ту ночь. Меньше всего ей хотелось показаться напыщенной, но сюжет картины — внешне обычный портрет молодого человека на грани неведомой трагедии — явился ей в своего рода творческом трансе. Грейс утверждала, что видит ту ночь во сне. Это, говорила она, единственное место, где живут ее воспоминания.
Веспа размышлял.
Его дом находился в Инглвуде, Нью-Джерси, в прошлом — районе богатых аристократов. А теперь в конце улицы обитает Эдди Мерфи, а через два дома живет нападающий «Нью-Джерси нетс». Просторный дом Веспы, прежде принадлежавший одному из Вандербильтов, стоял уединенно. В 1988 году Шэрон, тогда его жена, распорядилась снести каменное строение начала века и построить нечто в стиле, как считалось, модерн, который, к сожалению, не выдержал испытания временем. Дом напоминал нагромождение стеклянных кубиков, кое-как набросанных в кучу. Слишком много окон, летом в доме очень жарко. Что снаружи, что внутри — сущая оранжерея.
При разводе Шэрон не попросила дом, она вообще мало что взяла. Веспа ее не удерживал. Объединял супругов только Райан, причем после смерти больше, чем при жизни.
Веспа взглянул на монитор скрытой камеры, направленной на подъездную дорожку. К дому подъехал «седан».
Он и Шэрон хотели еще детей, но не получилось, сперма у Веспы оказалась неактивной. Естественно, он никому не говорил, при любом удобном случае намекая на бесплодие Шэрон. Об этом больно было думать, но, будь у Райана брат или сестра, трагедию можно было бы если не пережить, то принять. Проблема с трагедиями в том, что после них нужно жить дальше; нельзя просто съехать на обочину и прийти в себя. Многодетные родители понимают это сразу. Твоя собственная жизнь, может, и кончена, но ради других волей-неволей поднимаешься с кровати и что-то делаешь.
У Веспы не осталось причин подниматься с кровати.
Выйдя на крыльцо, Веспа ждал, пока «седан» остановится у нижней ступени. Первым вышел Крам, прижимая к уху сотовый, за ним — Уэйд Ларю. Вид у того был не испуганный, а странно безмятежный. Он во все глаза разглядывал роскошную обстановку. Крам что-то пробормотал Ларю — Веспа не расслышал, что именно, и пошел вверх по ступеням. Ларю остался внизу и, похоже, решил погулять.
— У нас проблема, — сказал Крам.
Веспа ждал, не сводя глаз с Уэйда Ларю.
— Ричи не отвечает по радиотелефону.
— Где он сидит?
— В фургоне возле школы.
— А где Грейс?
— Мы не знаем.
Веспа взглянул на Крама, ожидая объяснений.
— Было три часа. Мы знали, что она подъедет за Эммой и Максом. Ричи должен был ехать за ними оттуда. До школы она доехала — Ричи доложил. С тех пор он не выходит на связь.
— Ты кого-нибудь еще посылал?
— Саймон ездил проверять фургон.
— И?
— Стоит на прежнем месте. Правда, в том районе необычно много полиции.
— А дети?
— Пока не знаем. Саймон говорил, он вроде видел их на школьном дворе, но не стал подходить слишком близко, раз там копы.
Веспа сжал кулаки.
— Нужно найти Грейс.
Крам промолчал.
— Что?
Крам пожал плечами:
— Мне кажется, вы ошибаетесь, вот и все.
Мужчины замолчали и некоторое время стояли, глядя на Уэйда Ларю, который бродил по газону, с наслаждением затягиваясь сигаретой. Отсюда открывался изумительный вид на мост Джорджа Вашингтона и очертания Манхэттена за ним. Именно отсюда Веспа и Крам видели лавину черного дыма, словно извергшуюся из Гадеса, когда обрушились башни-близнецы. Веспа знал Крама тридцать восемь лет. Крам мастерски владел ножом и пистолетом, одного его взгляда хватало, чтобы пригвоздить к месту и заставить похолодеть от ужаса кого угодно; конченые негодяи, опаснейшие психопаты начинали молить о пощаде, прежде чем Крам успевал к ним прикоснуться. Но одиннадцатого сентября, когда они смотрели на облако дыма, который никак не рассеивался, Веспа впервые в жизни видел слезы на щеках Крама.
Сейчас они смотрели на Уэйда Ларю.
— Ты с ним говорил? — спросил Веспа.
Крам покачал головой:
— Ни слова.
— Что-то он слишком спокойный.
Крам промолчал. Веспа пошел к Ларю. Крам остался на месте. Ларю не обернулся. Не доходя примерно десяти футов, Веспа остановился и произнес:
— Ты хотел меня видеть?