Пузырьков почувствовал, что ему стало жарко. «Мне просто повезло, – думал он, расстегивая воротник рубашки и ослабляя узел галстука. – Я сумел зацепиться. Но это всего лишь редчайшее везение. Такого больше не будет. Все равно я зайду в тупик…»
Все в мире относительно. Ужин был великолепным – не меньше двух килограммов лисичек, отваренных в родниковой воде с добавлением лаврушки и соли, да немереное количество чая из зверобоя. Брагин ел грибы деревянной ложкой собственного изготовления – ложку себе в рот, ложку Элле. Вера Авдеевна на пару с Шубиным страдала отсутствием аппетита, зато лицо ее полыхало от румянца; она была возбуждена, громко и певуче рассказывала малопристойные анекдоты, курила что-то специфическое и смеялась, прикрывая рот рукой. Гера тоже был в настроении, он не задумывался о причине внезапно нахлынувшей эйфории и просто получал удовольствие от необыкновенной легкости на душе, чего не испытывал с того момента, когда Лена на набережной дала ему триста долларов задатка. Мира, поглядывая на него, тоже улыбалась, но взгляд ее был ненавязчивым, почти скрытным и чаще скользил по рукам и плечам инструктора. Понимала она или нет, что, помимо своей воли, любуется им?
– А вам не кажется, друзья, что наш дорогой Володечка за что-то обиделся на нас? – сказала Вера Авдеевна и за ответом повернулась к Мире.
– На обиженных воду возят. Надо найти его, связать и приволочь сюда, – заметил Брагин. От еды его разморило, и он тяжело опирался на плечо Эллы, причем его рука постоянно заваливалась за ворот ее майки. Женщина очень бережно извлекала волосатую руку Брагина, но через мгновение паукообразная рука снова наползала на ее грудь, и так безостановочно.
Он заглянул в лицо Элле и спросил:
– Ты хочешь, чтобы я приволок его сюда? Только скажи, и он будет жариться на этом костре через час.
– Не хочу, – равнодушно ответила Элла, в очередной раз вытаскивая руку Брагина из-под майки, и зевнула.
– А на что ему обижаться? – риторически вопросил Шубин, склоняясь над костром. При этом он придерживал рукой галстук на уровне живота, чтобы случайно не вспыхнул.
– Он оказался третьим лишним, – предположила Вера Авдеевна и снова посмотрела на Миру. Эти взгляды уже становились навязчивыми. – Вы, кажется, гуляли по лесу. Случайно не встретили его?
– Встретили, – без паузы ответила Мира, опасаясь, что Гера может сказать что-то иное. Ей вовсе не хотелось рассказывать о странной парочке. – Он сидел на краю обрыва мокрый от слез…
– Ой-ой-ой! – запричитала Вера Авдеевна. – Как жалко мальчика! И у меня сейчас слезки из глаз польются.
– Любовь жестока, – транспарантно заметил Шубин.
– Ерунда все это, – непонятно к чему вставил Брагин и мокро поцеловал губы Эллы. Измученная любовью женщина вяло ответила тем, что уронила голову ему на плечо.
– Что вы называете ерундой? – тихо спросила Мира, настолько тихо, что ни Вера Авдеевна, ни Шубин, сидящие от нее на приличном расстоянии, ее не услышали.
– Все эти выкрутасы, – неопределенно ответил Брагин. – Страсти-мордасти… В любви надо брать, а не распускать сопли. Драться надо. И побеждать…
Словно желая убедиться, соответствует ли он сам обозначенному образцу, Брагин победно взглянул на Эллу.
– Никогда не думала, что любовь – это что-то вроде боксерского ринга, – пожала плечами Мира.
– В твоем случае, милая, она больше напоминает игру в ватерполо, – сказала Вера Авдеевна.
– Причем ты прекрасно сыграла в ворота противника, – поддакнул Брагин.
– Не понимаю, – ответила Мира, глядя на Брагина уже с любопытством.
– Моя твоя не понимай, – произнес Шубин, внимательно осматривая кончик галстука, который все-таки подпалил на костре.
– Ну смотри! – запальчиво принялся объяснять Брагин. – Инструктор тебе нравится?
Мира зачем-то взглянула на Геру, будто от того, каким она его сейчас увидит, зависело ее окончательное решение. А может быть, она надеялась, что он сам подскажет ей ответ на этот вопрос?
– В общем… да, – ответила Мира. Если бы не красные блики костра на ее лице, все бы увидели, как она покраснела. «Что я говорю! Какая глупость! Меня просто тянут за язык…»
– Вот видишь! – удовлетворенно кивнул Брагин. – Он тебе нравится. И ты стала драться с тем, кто встал на твоем пути… Бац! И он в одежде свалился в реку.
Все, кроме Геры, рассмеялись. Он исподлобья рассматривал лица. «Двадцать первый век, – думал Гера, не слишком печалясь от своих выводов. – Полное совершенство информационной коммуникации. Все всё знают, у леса, реки и берегов есть уши и глаза, а мы с Мирой продолжаем маскироваться, как черепахи за стеклом террариума… Но как они могли догадаться? В тот момент, когда Некрасов переправлялся, вся группа собралась на тропе. Оттуда реку не видно. Никто из них не мог видеть, что произошло на переправе! Вероятнее всего, какой-нибудь обладатель больших ушей подслушал, как я с Мирой выяснял отношения на берегу».
Мира иначе оценивала смех группы. Все думали о Некрасове именно так, как она того хотела. Мечта! Только почему так противно на душе? Разве она кому-нибудь изменила? Может быть, сама изменилась? Главное – что происходит с совестью, с мыслями. А там все в одном клубке, полный змеиный хаос. Неужели Гера ей нравится? А разве нет?..
– Не надо смеяться, – попросила Мира серьезным тоном. – Некрасов придет, когда успокоится. Только не надо лезть в душу.
– Да мы тебе помочь хотим! – стала проявлять материнскую заботу Вера Авдеевна и взяла Миру под свое крылышко. – Ты, бедненькая, уже сама запуталась, кто тебе нравится, а кто нет, кого искупала в реке, а кого проводила до леса.
«О чем она?» – подумал Гера.
– Не надо, мне и без вас жарко, – произнесла Мира, отстраняя от себя Веру Авдеевну.
– Это потому, что ты очень волнуешься, – немедленно поставила диагноз Вера Авдеевна. – Рассказать анекдот, как поручик Ржевский с любовницей на юге отдыхал?
– Расскажите лучше, как вы с Шубиным закрываетесь в палатке, пьете водку и закусываете копченой колбасой, – предложила Мира и подумала: «Я убью эту тетю!»
– Это не самый страшный грех, милая, – ласково ответила Вера Авдеевна. – Может, я не все до конца понимаю… Да, мы здесь все дурачки, милая! Можешь не сомневаться. Например, я – абсолютная старая дура. Есть дураки помоложе. Исключение составляет разве что Эллочка. Она у нас совсем молодая и умная.
– Что за базар? – с деланым недовольством произнес Брагин и вскинул густые, сросшиеся посредине брови. Он не забыл показать Элле, что по-прежнему бдит и готов ради нее на подвиг.
– Разве я сказала что-то не то? – усмехнулась Вера Авдеевна. – Будете опровергать очевидное – молодость и ум?
– Мне все равно, – безразличным тоном ответила Элла и легла рядом с Брагиным, положив голову ему на колени. – Я сейчас усну. Мне так хорошо…