К столику подошла официантка. Молодая, худенькая, в коротеньком топе, нижний край которого заканчивался над пронзенным гвоздиком пупком. Температура за окном изо всех сил старалась удержаться на отметке чуть выше нуля, и при виде ее голого живота мне стало зябко. Я заказал фильтрованный кофе и минеральную воду — а почему бы и нет, если Поуп угощает?
— Ясно, — сказал я, когда она отошла. — Я понял, что вы хотите сказать. Дело только в том, что они меня касаются.
— Почему?
Значит, Томбой не сказал ему о моих отношениях с Маликом. Это уже хорошо.
— Боюсь, это мое дело.
Поуп задумчиво потер подбородок и с интересом посмотрел на меня.
— Вижу, вы человек упрямый. Полагаю, в том бизнесе, которым вы занимаетесь, от человека требуется сильная воля. Я бы мог разговаривать с вами языком угроз, но мне не нравится такая линия поведения. Это слишком примитивно. К тому же не уверен, что угрозы способны оказать нужный эффект на упрямца. Постараюсь воззвать к вашему здравому смыслу. Судя по вашему загару, вас не было в Англии несколько лет, и тамошний климат вам подходит. Здесь же ситуация иная. Вы суете нос в дела, которые совершенно вас не касаются, и если это будет продолжаться, кое-кто очень расстроится.
— Например?
— Например, люди, которых вам никогда не достать, которые настолько выше вас, что даже если они распорядятся убить вас, приказ проследует по меньшей мере через полдюжины посредников, прежде чем дойдет до того, кто спустит курок. Понимаете, о чем я говорю, мистер Кейн? Эти люди — неприкасаемые. Вы, даже при всем старании, не сможете доставить им неприятности. Поэтому, приехав сюда и задавая вопросы, вы не только рискуете собственной головой, но и напрасно тратите время. Дерьмовая комбинация, вам не кажется?
Я промолчал, потому что по крайней мере часть сказанного им была сущей правдой. Может быть, даже все.
— Знаю, вы проделали долгий путь, — продолжал Поуп вежливо и неторопливо, — и признаю, что поступаю невежливо, обращаясь к вам с просьбой вернуться туда, откуда вы прибыли, менее чем через сутки, поэтому собираюсь компенсировать ваши затраты. — Поуп опустил руку во внутренний карман и, достав билет на самолет, положил его на стол между нами. — Билет бизнес-класса до Манилы через Сингапур. Зарегистрируетесь на рейс завтра в одиннадцать утра. После того как вы зарегистрируетесь, вам позвонят, а потом встретят у выхода на посадку. Вам передадут две тысячи американских долларов в качестве компенсации расходов. Я прошу вас, мистер Кейн, быть на борту после взлета, потому что если вас там не будет, мы сразу же об этом узнаем.
Я снова промолчал. Принесли кофе. Я поблагодарил официантку улыбкой, которая осталась без ответа. Лондон порой может быть очень невежливым городом. С того момента, как я сошел вчера с борта самолета, дружелюбие продемонстрировал пока только один человек, Лес Поуп. Не хотелось бы заносить такой факт в путеводитель для туристов.
— Советую вам вернуться в отель и оставаться там все последующие двадцать четыре часа, занимаясь своими делами и не вмешиваясь в чужие. Будете вести себя хорошо, вас подбросят до аэропорта на машине.
— Полегче, Лесли.
— Просто будьте на борту этого гребаного самолета, мистер Кейн. — Под рассохшимся дружелюбием проступили его истинные намерения, в которых не было ничего симпатичного. Напротив меня сидел самоуверенный наглец, полагающий, что все карты у него в руке. В кино я сказал бы ему забрать гребаный билет и засунуть туда, где не светит солнце, потому что я, черт возьми, сделаю что хочу, даже если наступлю при этом на мозоль ему самому и его гребаным друзьям. Но мы были не в кино, и если жизнь научила меня чему-то, так это тому, что нельзя открывать противнику свои мысли.
Я взял билет, повертел в руках, опустил в карман и после долгой паузы, во время которой Поуп не спускал с меня оценивающего взгляда, сказал:
— Хорошо. Ваша взяла. Я буду на борту этого самолета. Но если кто-то из ваших людей попытается подстрелить меня, прежде чем я попаду в аэропорт, знайте — вернусь, и тогда уже никому не поздоровится.
Думаю, Поуп этого не ожидал, рассчитывая, что я начну юлить. Он посмотрел на меня пристально, отчего на лбу у него проступили глубокие морщины.
— Что ж, мистер Кейн, я рад, что вы выбрали верный вариант. И если вы сделаете мне это маленькое одолжение, с вами ничего не случится. Только не передумайте за оставшееся время. В противном случае ситуация может серьезно ухудшиться.
— Спасибо за кофе. — Поднимаясь, я слегка задел столик. Чашка накренилась, часть содержимого выплеснулась и тонкой струйкой устремилась к противоположному краю. Прежде чем Поуп успел среагировать, несколько капель упало ему на брюки.
Он резко отстранился, вскинул голову, и наши взгляды встретились. Глаза у него были пронзительно-голубые, и ненависть прямо-таки кипела в них. Видеть такую глубину чувств мне приходилось не так уж часто, и я сразу понял — быть беде.
— Извините. — Пока он вытирал пятна салфеткой, я повернулся и шагнул к двери.
К столику уже спешила с полотенцем хмурая официантка.
— Могли бы и убрать, — бросила она, протягивая мне тряпку.
Я улыбнулся и начал было объяснять, что мой приятель справится и сам, когда девушка вдруг прыгнула ко мне и в ее руке появился шприц. Целила она в бедро, одно из немногих мест, не защищенных моим новым плащом. Я машинально отступил в сторону и одновременно схватил ее за плечо.
Почувствовав укус иглы, я толкнул девушку на стол. Чашка снова подскочила, но теперь пролившийся кофе уже не представлял опасности для моего нового знакомого — Поуп успел подняться со стула.
Официантка попыталась провести вторую атаку, и мне пришлось остановить ее поспешным, но точным хуком справа, в результате чего она плюхнулась на пол с несколько озадаченным выражением лица. Поуп шарил рукой за поясом брюк, но выяснять, что именно он там искал, я уже не стал и поспешил к двери.
Один из двух сидевших за столиком рабочих бросился наперехват, размахивая обрезком трубы. Я швырнул в него стул, но он отбросил его ногой и постарался блокировать путь отхода. Мне все же удалось приоткрыть дверь и наполовину протиснуться в щель, когда кто-то треснул меня по голове. В глазах помутнело, но я удержался на ногах, понимая, что, если упаду здесь, мне конец. Надо было как-то выбираться наружу. Там свидетели. Там убивать не станут. На другой стороне улицы появилась молодая пара с детской коляской. Дверное стекло разлетелось от удара трубой, пальцы царапнули плащ, но было уже поздно — я вывалился за дверь, хватая ртом прохладный воздух свободы.
Выехавшая из-за угла серебристая машина резко остановилась между мной и парой с коляской. Сквозь застилавшую глаза мутную пелену я увидел выпрыгнувшего из нее мужчину, хотя описать его не смог бы даже при всем желании.
Я попытался что-то сказать, но тут меня ударили второй раз. Теперь уже не сбоку, а сзади. Ноги подкосились. Падая, я успел подумать, что дело плохо, потому что мозг как будто вырвали с корнем и он летал по тесному пространству черепа наподобие шарика в пинболе. Кто-то поднял меня на ноги. Похоже, добром не кончится, мелькнула последняя мысль, и в следующий момент я отрубился.