Я кивнул:
— О'кей, приятель, я принимаю его. — Я осмотрел комнату и заметил быстрые взгляды, которыми обменялись присутствующие, — с облегчением, словно в конце матча, когда выясняется, что осталось еще достаточно времени. Я спросил: — Почему вы решили, что можете мне верить?
Гэвин Вуларт собрал свои бумаги и встал. Его глаза были похожи на стеклянные бусинки, всем видом он показывал, что ненавидит каждую деталь этой сделки, но ничего не может исправить. Он скупо проговорил:
— А кто сказал, что мы верим, Морган?
Целую неделю они парили меня в отеле «Монтебан», невзрачном шестиэтажном здании, втиснутом между двумя такими же. Может, это делалось для того, чтобы я лучше понял, что от меня хотят. Или демонстрировали меры безопасности, которые могли принять, если бы захотели.
Они откуда-то набрали типов, выглядевших слишком безобидно, чтобы носить значок, пока по каким-то крошечным деталям вы не догадывались наконец, что перед вами отчаянные головорезы, которым порезать вас на куски так же легко, как сказать «привет». В дверях комнат напротив меня и примыкавших к ней стояло по паре таких молодцев. Все двери так скрипели, что из холла не оставалось незамеченным ни одно передвижение. Не стоит говорить о том, что каждый выход на крышу или в подвал тоже находился под двадцатичетырехчасовым наблюдением; очевидно, целая толпа тугодумов постаралась учесть все возможные пути побега.
Уже через полчаса я обнаружил в своей комнате пару жучков, но не стал их убирать. В нашу эпоху электроники не было необходимости так уж выставлять их напоказ, и я решил, что это сделали намеренно — чтобы посмотреть, что я предприму. Зеркало над обшарпанным туалетным столиком казалось довольно новым, так что я предположил, что через него они могли наблюдать за мной. Отель «Монтебан» вряд ли мог позволить себе такие роскошества ради того, чтобы доставить удовольствие постояльцам, поэтому вещам приходилось выполнять двойные функции. Единственное развлечение, которое я себе разрешил, — покорчить гримасы перед этим зеркалом, так что, если бы за ним сидел психиатр, пытающийся определить, насколько стабильно мое поведение, у него была бы пища для размышлений.
Ну что ж, они просматривают каждый угол, прекрасно. Зеркало в ванной тоже было усовершенствовано, и почему-то именно это вторжение в частную жизнь мне особенно не понравилось. Следовало преподнести им урок. Как говорил тот человек... у наступающего всегда преимущество.
В первую ночь я опустил жалюзи, задернул заплесневелые занавески и залез в кровать в полной темноте. Пролежав час, я вынул ящик из ночного столика, стоявшего рядом с кроватью, засунул под покрывало и рукой выбил из него заднюю стенку, а затем вернул на прежнее место. Звук, который они могли услышать, был бы воспринят как естественный звук, производимый спящим человеком, а следовательно, проигнорирован. Тут-то я и мог их поймать.
Теперь все, на что я мог полагаться, — на повторяемость действий. Я знал, что они наблюдают за мной, и собирался это использовать. Единственное, что позволялось, — чтобы мне в номер приносили еду из гриль-бара, расположенного на первом этаже, значит, требование стейка каждый вечер никак не вызовет подозрений. Кое-что еще также не вызвало бы их. В подобных заведениях мясо просто обязано быть жестким, так что острый нож служил к нему вполне естественным дополнением.
Затем я принялся дрессировать знаменитые федеральные службы в туалете. Десять минут спустя после ужина я включил новости по телевизору, направился в ванную, набросил на зеркало полотенце, представляя, как они ухмыляются, видя мое нежелание, чтобы за мной наблюдали во время интимных процедур, и принялся вырезать пистолет. Еще через десять минут спустя я спустил в унитаз стружки, засунул кусок дерева под ванну, вернулся в комнату, допил кофе и вызвал официанта, чтобы он забрал поднос.
Официант был одним из них. Внимательно осмотрев тарелки, столовые приборы и все остальное, успокоенный, он вышел из номера. Наутро я вел себя в сортире таким же образом, так что если они и обращали на это внимание, то могли просто причислить меня к тем, у кого кишечник работает как часы.
На седьмой день плоская маленькая имитация пистолета была готова. Единственным отступлением от обычного порядка — которое они, кстати, не заметили — было то, что на этот раз я прихватил с собой в ванную бутылочку с ворчестерским соусом, придавшим нужный оттенок игрушечному пистолетику. Когда я вернулся, пистолет был у меня под рубашкой, а бутылочка снова на подносе — пришла пора вызывать официанта.
Нужно было все рассчитать. Они явно предполагали, что я раскушу официанта, поэтому не могли предоставить мне шанса наброситься на него и отобрать револьвер, значит, он, скорее всего, безоружен. Дверь всегда запиралась снаружи и отпиралась, только когда мне приносили еду или когда входила горничная. Горничная была служащей отеля, так что в коридоре должен был кто-то находиться, на случай если я захочу прорваться в момент ее появления. Но когда входил официант, вряд ли охрана была начеку.
Он приходил строго по расписанию, но действовал уже не так внимательно и настороженно. Я давно изучил его поведение. Когда он направился с подносом к двери, я поспешил за ним, якобы включить телевизор, по дороге схватил со стола бутылочку с соусом и, оказавшись в единственном месте, которое не просматривалось из прозрачного зеркала, стукнул парня по уху.
Я уже был за дверью, с деревянным пистолетом в руке. Тип, сидевший в коридоре, лениво обернулся, ожидая увидеть официанта, и чуть не подавился слюной. Прежде чем он успел что-либо предпринять, я покачал головой и сказал:
— Даже не пытайся, старина. Лучше повернись.
Все произошло молниеносно. Он сделал так, как я сказал. Я вытащил пистолет из его кобуры и толкнул молодца в противоположную дверь. Внутри обнаружился еще один тип с таким же ошарашенным видом. Мне даже не пришлось ничего говорить, он тут же выложил руки на стол, за которым играл в карты, и позволил взять пистолет. Все, что он смог, — взглянуть на напарника и хрипло прошептать:
— Как, черт побери, это случилось?
— У него был пистолет, — ответил тот.
— Но... где?
— Заткнитесь, — приказал я.
Я приковал их к батарее их собственными наручниками, засунул им кляпы, связал ноги простынями, чтобы они не слишком шумели, а затем послал обоим прощальный поцелуй. Они выглядели довольно печально. Завтра, впрочем, они будут еще печальнее — как и многие другие.
Но коль скоро я не один из них, значит, все в порядке.
Остальное было делом техники.
Лифтер, после того как я присвоил его пистолет, спустил меня на нижний этаж, парень почти не сопротивлялся, пока я связывал его и засовывал в рот кляп, для чего я воспользовался его же одеждой. С типом у бокового выхода тоже не возникло особых проблем. Охранявший внутренний дворик так и подпрыгнул от ужаса, но был подвергнут той же процедуре. К этому времени у меня уже скопился целый арсенал, лишняя тяжесть мне была ни к чему, поэтому я сложил оружие горкой рядом с последней жертвой, водрузив сверху мою деревянную модель, как наглядный урок, — и перемахнул через забор.