Анна Ивановна вышла проводить ее до шоссе. Надежда неожиданно оглянулась и увидела, что Алексей внимательно на нее смотрит.

Она обернулась так быстро, что он не успел погасить в глазах искорки живейшего интереса.

— Так что, Анна Ивановна, с соседом вашим?

— Ох, Надя, там такая история. Его с работы сократили. А жена из дому выгнала.

— Ну уж!

— Вот честное слово. Он сам рассказывал.

Вот слушай. Приезжаем мы пятнадцатого апреля, как всегда, вижу я — соседский дом открыт. Я сначала думала, может, кто залез, а потом захожу и вижу, что лежит кто-то, болеет. Дом нетопленый, он сам кашляет — ужас.

Дали мы ему дров, продуктов кое-каких, потом он очухался потихоньку, начал в огороде возиться, сарай на дрова разобрал. Ведь она ему ни денег, ни вещей не отдала!

— Странная история, — недоверчиво проговорила Надежда.

— — А что ты думаешь? Очень даже может быть! Сейчас ведь как? Жили-жили, а если деньги перестал зарабатывать, то сразу никому не нужен. А мужчина-то приличный, работящий, не пьет совсем. Вот я думаю, может, найти ему кого-нибудь?

— Да кого же вы ему тут в деревне найдете?

— И то верно! Ну, спокойной ночи, заходи еще!

Дома оказалось, что некормленый Бейсик опустился до попрошайничества. Он сидел на тропинке, ведущей к речке, и, увидев рыбака, поднимающегося с удочкой, начинал так жалобно мяукать, что каждый проходящий не мог не бросить ему рыбешку. Надежда пришла в ужас.

— Бейсик, как тебе не стыдно, ты же кот из приличной семьи!

Бейсик даже не стал делать вид, что смущен.

Когда огород был полит и все дела переделаны, Надежда присела на лавочке поразмыслить.

«Мне сорок восемь лет. Как ни печально это сознавать, но факт есть факт. Правда, мой муж утверждает, что выгляжу я лет на пять моложе. Но, во-первых, это он мне льстит, во-вторых, здесь, без косметики и в простом платье, в общем, можно отбросить максимум года три. И вряд ли мужчина моложе сорока может положить на меня глаз, не будем переоценивать свои силы. А это значит, что интерес, который я заметила в глазах Алексея, вовсе не амурного свойства. И я смело могу предположить, что интересую его исключительно как человек, непосредственно замешанный во всей истории с покойником. Но он-то здесь каким боком? Нищий бедолага, выгнанный женой из дому, какая у него связь с убийством в лесу? Нет, верно, он просто так смотрел. Может, ему понравилось подаренное Алкой платье? Некоторые мужчины реагируют на яркий цвет, как бабочки…»

С такими мыслями Надежда легла. Она думала, что долго не заснет от переживаний, но заснула сразу же, и снился ей муж. Веселый и довольный.

* * *

У капитана Свирбенко был гость. Капитан закрылся с ним в самой дальней комнате своего большого деревенского дома на окраине Оредежа. У капитана была еще квартира в пятиэтажном доме в центре поселка, там он жил с женой и детьми, а здесь остались мать и незамужняя сестра. Гость капитана еще днем дал ему знать, что зайдет, поэтому Свирбенко его ожидал. Гость принес бутылку коньяку, но сам почти не пил, только пригубил рюмку.

Зато капитан, намучившись с утра, дал себе волю. Гость посмотрел на часы и приступил к цели своего визита.

— А что, Свирбенко, с этим покойником, что утром в лесу нашли, неясности какие-нибудь есть?

— Какие неясности? — отозвался капитан, закусывая коньяк свежепосоленным огурчиком. — Все просто. Удушили жмурика, и все.

— Удушили, говоришь? А мне показалось, это несчастный случай, человеку плохо стало в лесу, он и помер. От астмы там или от инсульта.

Капитан отставил недопитый стакан и уставился на своего визави.

— Да как же от астмы, когда там ремень кожаный на шее имеется.

Гость слегка поморщился.

— А ты уж всем и растрепал про ремень.

Кто его видел?

— Врач видел, — ответил Свирбенко, подумав. — Я видел, Васильич, парень, что снимал.

— Ну с Васильичем и со вторым ты уж сам договорись, а врач ваш?

— Да нет, из больницы, штатский.

— Ты помозгуй, как его убедить.

— Да как же? — опять заныл капитан. — Ведь дело открыто, заключение врача есть, а там черным по белому сказано… Начальство из Луги приедет.

— Значит, перепишите заключение! — Гость повысил голос. — Давай, Свирбенко, зарплату отрабатывай.

— Уж не ваши ли там набезобразили? — упавшим голосом спросил капитан. — Тогда чего ж вы раньше-то?

— А где же тебя раньше перехватить? — рассердился гость. — Ты ж у нас весь на виду, начальство… А насчет того, наши или не наши, это, капитан, не важно, — сказал гость помягче и собрался уходить. — Завтра зайду, доложишь про врача. Ну, бывай! — Гость оглянулся и ему почему-то вспомнились слова песни: «Никогда, капитан, ты не станешь майором!»

Почему-то капитан Свирбенко у многих вызывал желание пропеть ему эту песенку вслух. Проводив гостя, Свирбенко посмотрел на несколько зеленых бумажек, которые тот оставил на столе, и глубоко задумался.

Гость капитана вышел на шоссе и неторопливо пошел по направлению к деревне Лисино.

Почти тотчас же перед ним бесшумно остановился автомобиль «вольво». Водитель открыл дверцу, но из машины не вышел. Машина проехала деревню Лисино. Из нее в Забелине можно было попасть по шоссе или по проселку, так называемой старой дороге. Сразу за Лисино дороги шли почти рядом, поэтому «вольво» аккуратно съехала с шоссе на старую дорогу, проехала медленно полтора километра и остановилась, не доезжая до деревни. Пассажир вышел и по тропинке углубился в рощу.

* * *

«И что мы имеем?» — сказала самой себе Надежда утром. Ровным счетом, ничего. Никто ей ничего не рассказал. В четырех домах два старика, одинокий мужчина, выгнанный из дому, а также тетя Шура, помешавшаяся от ненависти к соседям. Вообще-то ее можно понять. Целый день перед глазами этакий домина, она все время думает, что судьба могла распорядиться иначе и у нее тоже мог бы быть такой дом. Что касается обитателей этого дома — замка, как его называют в деревне, потому что башенки по краям и стрельчатые окна и правда напоминают псевдоготический замок, — то кто там конкретно живет, в деревне толком не знают. Приезжают разные люди на иномарках, ворота открываются, а дальше все происходит вдалеке от любопытных деревенских глаз. Однако, заметила Надежда, не в моих правилах отказываться от расследования при первой же неудаче.

Начнем сначала. Если не считать покойника, о котором знают все, имеются два факта, о которых знаю только я. Знал убитый, но он уже никому ничего не расскажет, знали люди, что его послали, но они далеко.