— Ну так как, вы по-прежнему без своей неизменной трубки в зубах?
— А вы по-прежнему путаете меня с Шерлоком Холмсом? — шутливо парировала Перова.
Громогласный балагур Маянский был явным лидером собравшейся компании и вел себя на этом фуршете как завзятый тамада: сам произносил прекрасные тосты и предоставлял слово другим. Улучив момент, он подошел к Светлане и сказал:
— Меня все время мучает вопрос. Придя тогда ко мне на завод, вы сказали, что ведете расследование убийств отца и сына Поливановых. Я же их почти не знал. Почему вы приехали именно ко мне?
Пришлось Перовой рассказать о проведенном ею опросе по выявлению наиболее опасных предпринимателей.
— И хотя все называли одну троицу, Владимирцев вместо Балясникова написал вашу фамилию.
— Совсем рехнулся от злобы, — хмыкнул Дмитрий Максимович.
— Я так и подумала.
Светлана и Антон покинули набиравшее обороты празднество с таким расчетом, чтобы ей попасть на удобную электричку, которая делает мало остановок и поэтому быстро доезжает до Москвы. Светлана вошла в вагон, сев возле ближайшего окна, улыбнулась и помахала Антону рукой. Потом изобразила вытянутым пальцем единичку: мол, я одна в вагоне. Он одобрительно улыбнулся, помахал в ответ и вдруг боковым зрением увидел, что в вагон просачивается группа парней. Только что была пустая платформа, и вдруг такое оживление.
Реакция бывшего бегуна позволила Антону вскочить в вагон за какие-то десятые доли секунды до того, как сомкнулись створки шипящих дверей. Он на мгновение остановился и перевел дыхание. Антон еще надеялся, что все обойдется и это случайные попутчики, работающие здесь москвичи, которые задержались после работы, а теперь возвращаются по домам. Однако, стоило войти в вагон, увидел: двое сидели напротив Светланы, двое — рядом, и у всех четверых на головы были натянуты сразу вызывавшие ужас маски с прорезями для глаз.
Хорошо, что Антон тяпнул на вечеринке пару рюмок водки, что прибавило ему смелости. Он спокойно приблизился к Светлане и, протянув ей руку, сказал:
— Пойдем сядем туда.
Намерение увести девушку с места не понравилось компании. Тот, возле которого стоял Антон, встал и без лишних слов с такой силой толкнул его, что компьютерщик свалился на пол, едва не ударившись головой о ребро деревянной скамейки. Раздался душераздирающий женский визг, который резко оборвался — Светлане ладонью закрыли рот. Послышался звук затрещины. Антон поднялся и ринулся на нападавших. Он молотил их руками и ногами, получал сдачу, падал, вскакивал и снова набрасывался на хулиганов. Ему хотелось сорвать с кого-нибудь из них маску, чтобы увидеть и запомнить лицо. Однако это никак не удавалось. Умения драться тем было не занимать, — видимо, на него напали профессионалы.
Даже в таком состоянии Антон умудрялся думать, что делать дальше. Он прикинул, что скоро будет остановка Зеленодольск-2. Это промышленная часть города, там почти наверняка в вагон войдут люди. Дальше электричка едет без остановок почти до самой Москвы. Значит, эти архаровцы выйдут сейчас, оставаться им в вагоне, да еще в масках, не резон, мало ли кто здесь появится — вдруг милиционеры. Ему во что бы то ни стало нужно продержаться до остановки.
Антон с такой яростью начал набрасываться на нападавших, что теперь его наскоки сдерживали трое вместо двоих. Четвертый по-прежнему бил Светлану, но тоже стал получать отпор — следователь хватала его за руки, кусала, пыталась ударить ногой…
Эвакуацию четверка провела на редкость слаженно. За считанные секунды до полной остановки все выскочили в тамбур, перед самым открытием дверей посрывали с себя маски и покинули вагон, растворившись в вечерней темноте.
Антон хотел подойти к Светлане, однако не было сил встать, все болело: ноги, голова, руки… Она сама приблизилась к нему, обняла — и сразу стало легче.
Можно было только удивляться тому хладнокровию, которое проявил Шаповалов перед самоубийством. Зная, что в квартиру сразу прибудет милиция, он составил целую систему инструкций для жены: какие бумаги передать в Генеральную прокуратуру; какую записку оставить на столе, пусть она достанется Гордиенко; что вообще уничтожить. Помимо всего прочего, Николай Михайлович научил супругу, откуда она без опаски может позвонить Турецкому и кто должен с ним встретиться.
В результате ничего не подозревающий начальник УВД штудировал предсмертную записку старшего оперуполномоченного о его мучительной болезни, а тем временем близкий друг семейства Шаповаловых, который работал в Москве, отвез подробные записки майора на Петровку, 38.
То, что узнал Турецкий из письменного объяснения Николая Михайловича, взбесило его. Он и так-то рассвирепел из-за избиения Перовой. А тут ему стали известны новые подробности закулисной жизни главы милиции. Теперь Александра Борисовича было не остановить, да и Меркулов и генеральный прокурор не возражали против возбуждения уголовного дела по признакам статей «злоупотребление должностными полномочиями» и «превышение должностных полномочий». Санкция на арест была получена.
Прибывшая во главе с Турецким опергруппа вошла в кабинет начальника УВД в тот момент, когда Альберт Васильевич заботливо подсыпал корм в аквариум с золотой рыбкой. В первые минуты он еще не растерял своей обычной наглости, кричал, требовал связать его по телефону с министром…
Александр Борисович его и слушать не стал. Он смотрел на Гордиенко с таким брезгливым выражением лица, что подчиненные удивились: не было раньше такого у Турецкого. А ведь всякую мразь брать приходилось.
Гордиенко «застегнули» в наручники — руки за спину — и демонстративно вывели из здания управления на глазах у опешивших подчиненных. «Ничего, ребята! — кричал полковник. — Я еще вернусь в наш домик!»
Накануне Грязнов, Курбатов и Яковлев допросили собровца Ухтомского. Содержательный получился разговор. Петр говорил много, вспоминал все новые и новые подробности. Теперь в случае чего ему предстоит очная ставка с начальником УВД — если тот станет врать и юлить. Насчет этого можно было не сомневаться.
Ночь в камере охладила воинственный пыл Гордиенко. На утренний допрос он явился менее задиристым, чем вчера. Старался не встречаться взглядом со следователями. Кроме Турецкого на допросе присутствовали Курбатов и Яковлев. Светлана находилась в больнице, а Романову Александр Борисович не стал звать, полагая, что Гордиенко примется изрыгать неимоверное количество проклятий и ругани. Так что можно пощадить женские уши.
— Мы начнем по порядку, поскольку вам, гражданин Гордиенко, будет инкриминировано участие во всех расследуемых преступлениях. Чтобы вы не питали особых иллюзий насчет доказательной базы, сразу предупреждаю, что у нас имеются подробные письменные показания старшего оперуполномоченного майора Шаповалова…
— Контора пишет, — скептически вставил задержанный.
Пропустив его реплику мимо ушей, Турецкий продолжил: