Федоренко немедленно поехал назад. И вовремя. Потому что девица, классическая гостиничная проститутка, норовила поскорей убраться, а законопослушные работники ателье держали ее буквально руками. При появлении Федоренко Докучаева вздохнула с облегчением: чтобы удержать клиентку как можно дольше, она сбрасывала цену вдвое на все, о чем заходила речь. На этой почве возник новый скандал: Докучаева пыталась отобрать уже купленные вещи. Наконец все утрясли. Как выяснилось, недавняя спутница Баткина (а это таки была она), приехала сюда снова, потому что прошлый раз очень уж ей приглянулся тут такой миленький кожаный пиджачок скромного красненького цвета.
Да здравствуют кожаные пиджаки, мысленно проорал Миша и увез девицу прямо в Генпрокуратуру.
Когда Турецкий приехал, Миша угощал даму чаем с эклерами. Даму звали Оксана Приходько, она работала в гостинице «Пекин», там ее Баткин и нашел.
– Сколько вам лет? – спросил Турецкий.
– Восемнадцать.
– Так. А на самом деле?
– Двадцать семь.
– Тоже мне разница, – хмыкнул Турецкий. – И чего ж тут скрывать?! Миша, ты уже снял показания?
– Нет, – сказал Федоренко. – Мы просто болтали. Устанавливали неформальный контакт.
– А, ну тогда, конечно, дело святое. Значит, слушай меня, Оксана Приходько. Клиент твой, – Турецкий достал фотографию Баткина, – исчез. Ты последняя из тех, кто его видел. Видишь, ничего не скрываю, на психику не давлю. Давай рассказывай все, что было, иначе дело твое дрянь.
– А ничего и не было.
– Как познакомились?
– В казино, в «Пекине».
– Он играл?
– Я играла, проиграла всю ночную выручку – кошмар, одним словом. Пошла в туалет. Там надо из казино выйти и через ресторан пройти. И сразу на него наткнулась. А что? Симпатичный дядька, я бы с таким и так пошла. Он меня сразу за руку взял, ну уже поддатый был, конечно, на часы посмотрел, «роллекс», это я запомнила, и говорит: «Успеем. Поехали». Взял с собой бутылку коньяка. Сели в машину…
– Деньги вперед взяла?
– А что такого?
– На вопрос отвечай.
– Ну и вперед.
– Сколько?
– Так я и сказала. Двадцать рублей. Довольны? Тут я на него посмотрела и говорю: «Папуля, да ты уже хорош, давай лучше я поведу!» Села за руль. «Куда едем?» «В Орехово-Борисово». Он бутылку открыл – и давай хлестать. Потом минут через десять говорит: «Я назад переберусь, чего-то я устал». И еще вроде не по-русски что-то добавил. Ин вина… чего-то там.
– Ин вино веритас?
– Ой, ну вы прямо как там и сидели. Или его машину прослушивают? Он шпион?
– Не отвлекайся, что дальше было?
– Слышу, похрапывает уже. Потом через какое-то время глаза открыл, говорит: «Перебирайся ко мне». Представляете?! – захохотала проститутка. – Уже не знаю, чего он там себе вообразил… А мы в такой пробке, что каждые полминуты то на газ, то на тормоз, то на газ, то на тормоз! Короче, доехали кое-как, я уж сама не рада, ну, думаю, посмотрю, что за квартира, может, на ночь останусь, чего-то устала я. И надо же, только к дому подъезжаем, тут он подпрыгивает, вспоминает, что забыл, надо ему в ателье заехать! Вот блин! Ну хорошо, хоть рядом. Во, думаю, какой тщательный клиент попался, в ателье одевается, а по машине и не скажешь. Хотя «роллекс» опять же. Короче, пошел он туда, я осталась ждать. Через полчаса не выдержала, пошла за ним. А он, оказывается, уже с мастером там уединился и коньяк допивает. На меня уставился, вижу, вспоминает. Потом дошло! Ну уморил, хлопнул меня по плечу: племянница, говорит, из Крыжополя приехала. Но мастер посмотрел на меня, вижу, сразу допер, что за племянница. Потом говорит, портной в смысле: «У меня, племянница из Крыжополя, на вас пиджачок есть, не хотите примерить?» Я посмотрела – классный пиджак, двести пятьдесят грин всего, но рукава надо укорачивать. И опять же, я себе сейчас позволить не могу, думаю…
– Ну да, а из Баткина вытянуть деньги тебе, конечно, совесть не позволила.
– Из кого? – удивилась проститутка. – А, это его звали так, да? А мне он Колей назвался. Хорош Коля, нечего сказать. Ну вот, вытащила я его на улицу, сели в машину опять, только поехали, вдруг на пути алкаш какой-то: «Львович! Дорогой!» Ну и опять пошло-поехало. Мой из машины выбрался уже кое-как и с тем в обнимку шасть в магазин, в ближайший. Я глазам не поверила. На меня даже не посмотрел, – видать, ни черта уже не соображал. Я заглянула – а там на разлив дают. И они с этим типом зенки заливают по самое не могу уже. Ну что делать? И на что мне такой клиент, думаю? Еще час назад вроде ничего мужчина был, а теперь… Я так прикинула: он со мной расплатился уже, в постели у него теперь вряд ли что получится, еще, не приведи господи, коньки отбросит. Да на что оно мне надо, такое счастье?! Я зашла туда и говорю: «В общем, я поехала, пишите письма». Он на меня так мутновато уставился и отвечает: «Спасибо, и обязательно в двух экземплярах распечатайте». Ну как вам это нравится, а?! Так, думаю, а с машиной что делать? Посмотрела, а там стоянка рядом. Ну ничего, думаю, найдет, не маленький. Я тачку туда отогнала, заплатила сразу вперед. Ну и все. Такси взяла и домой поехала, думаю, хорош на меня сегодня.
– Так где машина-то, я что-то не понял? – растерянно спросил Федоренко.
– А я почем знаю? Может, и стоит там до сих пор.
– Миша, проверь, – распорядился Турецкий. – А ты, дорогуша, если не хочешь неприятностей на свою шикарную профессиональную задницу, то садись вот сюда и все свои замечательные приключения опиши.
– Ой, ну не люблю я это, – заканючила проститутка, – у меня в школе всегда двойка по сочинению была.
– А по изложению?
– По изложению – тройка.
– Ну это еще куда ни шло. Пиши давай. Алкаша, с которым он в магазин пошел, опознаешь?
– А надо?
– То есть как это? – не понял Турецкий.
– Ну в смысле вам надо, чтобы я его узнала или не узнала? Вы наперед скажите, перед очной ставкой, ладно?
– Тьфу ты, бестолочь!
Через сорок минут Миша Федоренко опять поехал в Орехово-Борисово, прихватив с собой проститутку. Успели до закрытия магазина. Продавщица из вино-водочного отдела предположила, что алкаш, которого описала Оксана Приходько, – это Филипп Андреич, у него в соседнем доме сапожная мастерская. Самого сапожника на месте не оказалось, зато во дворе объяснили, где он живет – на третьем этаже в том же доме. Оказалось, что Филипп Андреич спит сном праведника, потому что перед тем сутки, не разгибаясь, работал, – как обычно, заглаживал вину перед супругой: только два дня назад вышел из запоя.
Супруга, тщательно изучив удостоверение Федоренко и с некоторым подозрением глянув на его спутницу, разбудила своего сапожника. Филипп Андреич не стал отрицать, что пил с Львовичем (читай, Баткиным), так как делал это неоднократно. Но смог лишь вспомнить, что в прошлую пятницу они с Львовичем в какой-то момент, уже поздно вечером, когда все окрестные магазины были закрыты, побрели к станции метро, там круглосуточно работали ларьки. И вот там-то Львович потерялся. То есть не то чтобы пропал. Он там кого-то встретил, какую-то женщину. Единственное, что помнил по этому поводу Филипп Андреич, это что Львович схватил ее за руку и закричал: «Ну наконец-то! Пойдем, я куплю тебе этот пиджак!»