Турецкий оглянулся на хозяина кабинета. Тот курил, стоя у окна, поймав взгляд, потушил сигарету, закрыл сейф. Вышли из кабинета.
– В «Пушкинъ»? – усмехнулся Турецкий. – Пора, мой друг, пора!
Иванчук наклонил голову.
Через полчаса разговор возобновился.
– Что за игры! – деланно возмутился Турецкий. На самом деле все это ему даже нравилось.
– Вы сами все понимаете, – сказал Иванчук. – Показывать эти снимки я вам не могу. Я даже не могу достать их из сейфа, это фиксируется специальным датчиком.
Ладно щеки надувать, подумал Турецкий. Какой там, к черту, датчик, просто камера наверняка в кабинете установлена, потому и не вытаскивал ничего из сейфа. Только вот что значат эти фотографии?
– Что на пленке «фуджи»? – спросил он.
– Я думал, вы знаете.
– Тогда бы я к вам не пришел.
– Тоже верно. Может, закажем что-нибудь? – предложил Иванчук. – Я угощаю.
– Я с вами так растолстею, не надо. Говорите, что там такое.
– Ну ладно, – вздохнул фээсбэшник. – Это ампула.
– Ампула? – растерянно переспросил Турецкий. – Пленка – это ампула?
– Катушка – это бокс. Внутри ампула, вернее, контейнер.
– Ампула с чем? Из вас все приходится тянуть. Что в ампуле, полковник?
– Да если б я знал! Исследуем уже неделю! Какая-то инфекция, по-видимому. Ни на что не похоже.
– Кто это вез?
– Вы же знаете сами. Гуринович, Якимчук.
– Так они действительно террористки… Слушайте, что вы мне вкручиваете? Как эта катушка могла уцелеть при таком взрыве?! Знаю я ваши методы! Хотите, наверно, на мертвых белорусок что-то повесить и подсунули им эту пленку.
Иванчук остановил официанта:
– Принесите бутылку боржоми. – Наклонившись к Турецкому, он сказал: – Внутри катушки титановая оболочка, под ней ампула.
Турецкий почесал затылок:
– А… кто исследует эту ампулу?
– У нас есть лаборатория.
– Я хочу ее забрать.
Иванчук засмеялся.
– А если я знаю, что там?
Иванчук перестал смеяться.
– Откуда вы можете это знать? У вас есть сведения о хозяевах? О том, кто их отправил?
– Возможно… нет.
– Что это значит – возможно нет?! – разозлился Иванчук. – Либо да, либо нет!
– Мы не в армии, – заметил Турецкий и вспомнил, как сам несколько часов назад заметил Будникову, что в его институте армейская атмосфера.
Что– то сегодня оставалось несделанным, он это явственно чувствовал. Но что же? Вроде везде побывал, со всеми переговорил, перед Меркуловым о поездке в Институт молекулярной биологии подробно отчитался. Так что же? А! «Спецбуфет No 7». Фу ты, забыл.
На следующее утро Миша Федоренко сначала созвонился с контролершей – Сенчуковой В. П. (66 лет). Уже один телефонный разговор с ней дал довольно неожиданный результат. Сенчукова вспомнила пожилого респектабельного господина, хорошо одетого, но уже совершенно пьяного в неподходяще молодой компании. Такое нечасто увидишь, вот и врезалось в память, объяснила она. Причем, по ее словам, компанию эту ему составляли не только юная жрица любви, но еще четверо или пятеро непонятных молодых людей. Федоренко не стал терять время, поехал прямо к Сенчуковой домой. Показал фото Баткина. Да, подтвердила Сенчукова, это и был тот самый респектабельный, но пьяный господин. Сенчукова сказала, что видела его после восьми вечера. Но Миша предположил, что все же это было значительно позже. Ведь сапожник сказал, что они пошли к метро потому, что уже не работали магазины. Миша позвонил в отделение «Орехово-Борисово Северное», где его уже знали, и дал поручение местным оперативникам проверить видеосъемку на станции метро «Орехово» за прошлую пятницу, если, конечно, таковая там вообще ведется. Хотя должна.
В результате всех этих усилий две видеокассеты, отражающие съемку прохода граждан через турникет с 21.00 до 01.00 (после этого времени метро работало уже только на выход), были доставлены непосредственно на Большую Дмитровку в белы рученьки старшего следователя по особо важным делам Турецкого А. Б.
Турецкий А. Б. нарадоваться не мог на своего подчиненного.
Вместе посмотрели пленку. Обещал подъехать Грязнов, но задержался. Баткина опознали. Он прошел через турникет в 22.27. Действительно, с ним была девица, а если точнее, то даже две. Одной Баткин, то ли несколько протрезвевший, то ли на кураже, прямо на ходу довольно искусно запустил руку в штаны, против чего та особенно не возражала. Вторая девица сама обвилась вокруг Баткина. Сзади этой сплоченной троицы действительно шагали не четверо, не пятеро, а двое молодых людей, едва ли старше двадцати лет. Впрочем, была ли эта компания единым целым, определить оказалось невозможно. Потому что и слева и справа одновременно еще шли люди, женщины, мужчины, складывали зонты, стряхивали влагу с воротников… Зато можно было рассмотреть номер поезда, на который они сели. Все, между прочим, в один вагон. На этом месте и появился Грязнов.
– Ну наконец-то, – обрадовался Турецкий. – Слава, это уже по твоей части. – Посмотри-ка.
– Вот это академик, я понимаю, – в самом пикантном месте сказал Грязнов. – Значит, так, бойцы. Ничего не гарантирую, в таких поисках что-то прогнозировать очень трудно. Но по крайней мере у нас есть рожи тех, с кем он поехал. Саня, что ты вообще об этом думаешь?
– Думаю, случайная компания.
– А молодое поколение? – Грязнов повернулся к Мише.
– Мне тоже так кажется.
– Двойка вам обоим. Думаю, дедушка попался на крючок.
– Ты хочешь сказать, что его караулили? – засомневался Турецкий. – Такой толпой?
– Посмотрим. – Грязнов сделал несколько распоряжений по телефону и быстро уехал.
Найдет ли он Баткина?
И все же, думал Турецкий, пациент скорее жив, чем мертв, или наоборот? На что рассчитывать, на что надеяться? Как всегда – на лучшее, подразумевая худшее? Возможно ли, чтобы взрослый, более того – пожилой человек натурально забыл о своих прямых административных обязанностях, о науке, о деле своей жизни, о заграничной поездке – и так ударился во все тяжкие?! Но ведь он, Турецкий, видел пленку собственными глазами. Правда, там на лбу у Баткина все же не было написано, что он собирается положить на нобелевскую церемонию изрядный болт, и до вылета в Стокгольм еще оставалось некоторое время. На фрак он, однако же, в результате наплевал.
Турецкий позвонил Будникову в институт. Тот неожиданно взял трубку сам. Голос у Будникова был даже более хмурый, чем обычно.
– Анатолий Вячеславович, хочу попросить вас об услуге. Вы же можете провести анализ некоего вещества, помните, вы говорили, что теперь есть возможность делать это быстро?