Класс радостно зашумел.
— Тихо, тихо! Спокойствие! Оценки интересуют? -Да!!
— Нет!!
— Голубев, тебя твоя отметка, понятно, не интересует?
— Конечно, Юрий Максимович! Главное — что она положительная.
— В данном случае не буду спорить. Она минимально положительная.
Класс рассмеялся.
— Это только начало, — ничуть не смутился Голубев. — Меня в следующем полугодии Оленин подтянет, — он подмигнул соседу по парте.
— Кстати, Оленин меня порадовал. Хорошая, крепкая четверка. А начинали мы с чего?
— С двоек, — широко улыбнулся Митя.
— Так что, Голубев, достигай! Ну, не отвлекаемся, идем по списку. Аристова — четыре. Молодец, Оля. Богданов...
— Митя, ты в поход идешь? — Девичья рука легонько ткнула в спину сидящего впереди Оленина.
— ...Митрохина — очень слабая тройка. Если ты, Настя, не перестанешь отвлекаться и отвлекать других, боюсь, нам в следующем полугодии придется расстаться.
— Господи, — прошептала девушка, убирая руку. — За что он меня так ненавидит? Что я ему сделала?
— ...Яковенко — хорошая тройка. Можно сказать, с плюсом. Поздравляю всех с завершением первого полугодия.
— Ур-ра! — закричал класс.
— Завтра — школьный вечер. Конкурс на лучшее новогоднее убранство класса, не забыли?
— Нет!
— И чем мы потрясем окружающих?
— У нас газета новогодняя!
— И прибамбасы разные!
— Да мы же много чего напридумывали, Юрий Максимыч!
— Сейчас прямо и начнем украшать, можно?
— Нужно! Я даю вам на это ровно час. Затем в классе остаются те, кто идет в зимний поход. Распределяем обязанности, составляем меню, пакуем вещи. С нами идут двое выпускников прошлого года — Алеша Семенов и Гоша Юрков. Они как раз через час подойдут. Ну, украшайте помещение, я вас оставляю.
Едва учитель вышел, класс взорвался радостным шумом и визгом.
-Ну, дорогие дамы, с наступающим Новым, тысяча девятьсот девяносто девятым годом! Годом Кота! Желаю всем кошачьей грации, умения при любых обстоятельствах падать на четыре лапы...
— ...И выпускать коготки! — вставил кто-то из дам.
— Только в случае крайней необходимости!
— ...И мурлыкать под рукой начальника...
— О-о, об этом я могу только мечтать!
Невысокий, полненький, очень уютный мужчина
лет семидесяти закатил блеклые глазки, представив себе мурлыкающих под его рукой принаряженных, благоухающих, роскошных женщин — его подчиненных.
— С наступающим! Ур-ра! — провозгласили подчиненные, сдвинув бокалы с шампанским.
Вскоре опьяненные шампанским, собственной красотой и комплиментами начальника дамы раскрепостились. Слышался смех, над столом поплыл сигаретный дым.
— Наташка, давай за тебя! За то, что ты у меня есть, такая хороошая! — шепнула приятельнице Марина.
— Спасибо, Мариша! А я за тебя! Чтобы у тебя в следующем году случилось что-нибудь такое... — Наташка закатила глаза. — Чтобы ты с ума сошла!
— Вот спасибо, — рассмеялась Марина. — Мало у нас сумасшедших...
— От любви — мало! Пусть будет больше!
— Эй, вы что там шушукаетесь? Оленина, Глебова, что за сепарат?
— За что пьете в отрыве от коллектива?
— За любовь, которая сводит с ума! — провозгласила Наташа.
— Прекрасный тост, — живо откликнулся начальник. — Я присоединяюсь.
— Одна уже сошла с ума в своей Андалусии.
Дамы прыснули.
— Что за смех? Уж не надо мной ли? — не понял руководитель.
— Да что вы, Виталий Ярославович! Просто от Ольги Бычковой письмо пришло.
— И что? Как наша итальянка?
— Ну, во-первых, он увез ее не в Италию, а в Испанию. У него там, оказывается, птицеферма. И небольшая вилла. В Андалусии. И вот выходит наша Оленька в легком утреннем одеянии из спальни, чтобы понежиться на ласковом утреннем солнышке... Вся такая влекущая, к поцелуям зовущая... А вокруг куры, куры, куры...
Женщины грохнули.
— До чего все-таки бабы злой народ, — усмехнулась Наташа.
— Да уж, — Марина закурила длинную ментоловую сигарету.
-Ну, что твой роман?
— Ну какой роман, Наташка? Я же говорила тебе, он ходит заниматься с Митей.
— Это официальная версия. Не может же он сразу так и заявить, что ходит к тебе. А вдруг бы Мите это не понравилось? А он его ученик.
— Но он действительно занимался с Митькой по два раза в неделю! Я не всегда при этом и дома-то бывала. Он в самом деле хотел ему помочь. И помог. Митька теперь чуть ли не в передовиках производства по математике.
— И не брал с тебя ни копейки?
— Не брал. Наоборот. Если я дома, приносил что- нибудь к обеду. Мартини или коньяк...
— Маринка, ну что за наивность? Кто в наше время будет бесплатно заниматься с чужим ребенком? И приносить с собой мартини?
— Никто, — согласилась Марина и поправила очки.
— Следовательно, он ходит в ваш дом из-за тебя! А что занимается с Митей — это очень умно. И потом, раз он такой учитель-разучитель по призванию, со всякими наградами, значит, любит детей. И ему эти занятия в кайф. И тебя потихоньку приручает. Известно, что путь к сердцу женщины лежит через ее ребенка.
— Это верно, — улыбнулась Марина. — Я поначалу дергалась. Теперь уже привыкла к нему. Он очень интересный человек. Широко образован. Остроумен. Но как-то... холоден, что ли. Особенно когда мы одни остаемся. Оживляется только при детях. Словно ему кровь вливают. Правда.
— Ну, может быть, он просто очень застенчив. С детьми ему легче, он среди них — главный. А с тобой — не главный. Он, наверное, робеет. Ты же у нас такая неприступная, как маленький самурай.
— Не такой уж и маленький — метр семьдесят три.
— Не важно.
— Нет, с ним я не неприступная. От него в какой-то мере зависит Митина судьба, так что это накладывает отпечаток. Мне как раз наоборот кажется: он мою внутреннюю зависимость чувствует. И даже упивается ею, что ли...
— А может, у него какой-нибудь комплекс? Мало ли?.. Какая-нибудь сексуальная неудача?.. Вот почему он не был женат?