— Здорово это у вас получается, — сказал он.
— Это моя работа, — сухо ответил бармен.
Турецкий выпустил струю дыма и заметил:
— Что-то вы сегодня не в духе.
— Я на работе, — снова сказал бармен. Глянул на Александра Борисовича из-под чуба и добавил: — И вы, вероятно, тоже.
— А, вот вы о чем. — Турецкий улыбнулся. — Я не из милиции. И не из прокуратуры. Честно говоря, я никто и звать меня никак.
Бармен поставил на стойку высокий бокал и сказал:
— Я видел вас с этими. Для человека, который называет себя «никто», вы вели себя вполне по-хозяйски.
— Я когда-то работал следователем, — сказал Александр Борисович. Он взял бокал и немного отпил. Почмокал губами и констатировал: — Вкусно. Как это называется?
— Коктейль, — ответил бармен.
— И все?
Тот кивнул:
— И все.
— Жаль. Знал бы, как называется, заказывал бы такой постоянно. Во всех барах.
Лицо бармена слегка оттаяло.
— Во всех не получится, — сказал он. — Это мое собственное изобретение.
— Вот как? В таком случае мне придется стать завсегдатаем этого бара. Или купить у вас рецепт.
Бармен сдержанно улыбнулся. Турецкий сделал еще глоток.
— Я сказал, что работал когда-то следователем, — спокойно продолжил он. — Теперь я — частный детектив. Работка паршивая, но иначе зарабатывать я не умею.
— А сменить профессию не пытались? — поинтересовался бармен.
— Не в моем возрасте, — отчеканил Александр Борисович. — К тому же мне нравится то, чем я занимаюсь. Я лицо неофициальное. За раскрываемость мне бороться не надо. «Висяков» и «глухарей» я тоже не боюсь. Поэтому мне не нужно мучить и подставлять людей ради галочки. Мне нужно раскрыть преступление, вот и все.
Александр Борисович затушил сигарету в пепельнице и взялся за коктейль. Некоторое время бармен молчал его разглядывал, затем негромко спросил:
— Вам нужна информация о том парне?
Турецкий кивнул:
— Да.
— Сначала он полчаса торчал у барной стойки. Ждал кого-то. Сильно нервничал.
— Так, — сказал Турецкий.
— Потом он собрался уходить. Но тут у него зазвонил телефон. Он взял трубку, недолго с кем-то разговаривал, потом повернулся и направился вглубь зала.
— Так, — снова сказал Александр Борисович. — Вы видели, к какому столику он пошел?
— Да. К самому дальнему. Его отсюда видно. Да нет, не там. Слева, видите?
Александр Борисович повернул голову и вгляделся в полумрак зала.
— Тот, что у занавешенного окна? В нише?
Бармен кивнул:
— Ага.
— Да там совсем темно.
— В том-то и дело, — сказал бармен. — Поэтому лица того, второго, я не разглядел. Помню только, что он был в темных очках. И вроде с усами.
Турецкий вновь вгляделся в темную нишу.
— Место более чем укромное, — задумчиво проговорил он и снова повернулся к бармену. — Ну, а когда он уходил? Тот, второй. Он же должен был пройти мимо барной стойки.
Бармен покачал головой:
— Нет, не должен. У нас есть второй выход. Там, где лестница, видите? Скорей всего, он вышел через ту дверь, потому что здесь он не проходил.
— Ясно, — кивнул Александр Борисович. — Долго они разговаривали?
Бармен на секунду задумался.
— Ну… Думаю, минут двадцать. Ну, может, полчаса, но не больше. Потом этот парень поднялся и пошел к выходу. Быстро, видно было, что торопится. Но потом вдруг остановился возле туалета и… ну, дальше вы знаете.
— Так, ясно. — Турецкий поскреб ногтем горбинку на носу. — А теперь вспомните, пожалуйста, парень шел к туалету с пустыми руками? Или у него что-то было?
— В смысле сумка?
— Ну, сумка, портфель, барсетка. Что-нибудь в этом роде.
Бармен откинул с глаз чуб и наморщил лоб, припоминая.
— М-м-м… Вообще-то, да. Сумка была. Он еще у барной стойки с ней сидел. А когда уходил, у него вроде бы и в руке была сумка. Да, точно! Небольшой такой портфельчик. Сумка на плече, а портфельчик в руке.
— Он с ними зашел в туалет? — быстро уточнил Турецкий.
Бармен усмехнулся:
— Ну да, с ними. Не перед входом же оставлять.
Александр Борисович нахмурился.
— Странно получается, — сказал он. — Парень мертв. Но ни сумки, ни портфеля рядом нет. Значит, кто-то все это забрал. Так?
— Ну, так, — отозвался бармен.
— Портфель парню передал мужчина в темных очках, — продолжил рассуждать Турецкий. — Будет резонно предположить, что и забрал портфель тот же мужчина.
— Может быть, — сказал бармен. В его глазах засветился явный интерес. — Он вполне мог выйти через другой вход, а потом войти через этот. Ничего странного, что я его не заметил. Мне кажется, имеет смысл поговорить с менеджером зала. Она встречает всех посетителей.
— Спасибо за совет. Вы очень наблюдательный человек.
— Таращиться на клиентов — часть моей профессии, — иронично ответил бармен. — За коктейль можете не платить. За счет заведения.
Поблагодарив бармена, Александр Борисович прошел к столику, за которым сидели Воронов и незнакомец, и принялся тщательно его осматривать. Затем достал полиэтиленовый пакетик, взял что-то со стола и бросил в пакетик. Затем убрал его в карман и отправился на поиски менеджера зала.
Менеджер зала, молодая, полная, игривая девушка в белой кофточке, едва начав разговор, тут же стала строить Турецкому глазки.
— А вы правда частный детектив? — проговорила она и лукаво улыбнулась.
— Правда, — кивнул Александр Борисович.
Девушка обнажила в улыбке крупные, белоснежные зубы. Потом облизнула губы кончиком языка и сказала:
— Вы просто незаменимый для меня человек!
Турецкий приподнял бровь:
— В каком смысле?
— В прямом. Я постоянно что-нибудь теряю. — Девушка засмеялась. Турецкий тоже хмыкнул и покачал головой. — Так как, поможете мне в моих поисках? — кокетливо поинтересовалась менеджер зала.
— Обязательно. Но сначала помогите мне в моих. Припомните, пожалуйста…
И Турецкий подробно рассказал ей о Максиме Воронове и загадочном мужчине в темных очках.
— Как же, как же, конечно, помню! — обрадовалась девушка. — Только не парня, а того мужчину. Вернее, как он пришел в ресторан в первый раз, я не помню. Видимо, я отвлеклась, а он сам прошел к столику. Сегодня у нас народу немного. Когда много, я постоянно торчу у входа, но сегодня нет. Ну, так вот: когда он пришел, я его видела. Хотела к нему подойти, но он сделал знак рукой — типа «не нужно, я сам», и тут же пошел к туалету. Я еще подумала: что за… — Девушка выкатила глаза и прикрыла рот ладошкой. — Ой, простите! Чуть не сказала грубое слово.