Состояние этого мрачного медицинского заведения поразило Турецкого и его помощников. Понятно, что в связи с прорехами в городском и областном бюджете денег на содержание отпускали преступно мало, понимал, что, вероятно, как и положено у нас, тут навели кое-какой марафет по случаю прибытия именитых столичных деятелей, но все равно то, что открылось глазам и прочим рецепторам, могло вызвать только возмущение. О том же, что тут творилось весной, летом и осенью, не хотелось и думать.
В связи с особой серьезностью события, повлекшего человеческие жертвы, следственную группу Турецкого встретили заведующий бюро судмедэкспертизы и лучшие судмедэксперты. На его выразительный взгляд и соответствующее выражение лица эти медики не то с железными, не то вовсе атрофировавшимися нервами только мрачно развели руками: что вы хотите? Приходится трястись над каждым литром формалина, над каждым литром спирта, бывают перебои с подачей энергии. А холодильники, как вы догадываетесь, пока еще от электричества работают. Вот так и приходится кувыркаться. Если почувствуете головокружение и дурноту, скажите, не стесняйтесь — дело обычное.
Он оглянулся на своих — и Рыжков, и Данилов топтались за спиной у Турецкого, оба зеленые, с несчастными, затравленными глазами.
— Вот так, — сказал заведующий областным бюро судмедэкспертизы. — В знойные дни работаем в специальных масках.
— Вот-вот, — подтвердил Турецкий, это хорошо бы... Вот им двоим.
— А вам самому?
— Знаете, пожалуй, не откажусь.
— Ну, идемте.
И они вошли в небольшой зал с окнами, доверху закрашенными белой краской. Вдоль стен и посередине на трех столах лежали тела. Всего пятеро.
— У этих потерпевших аналогичные повреждения: переломы, множественные ушибы, черепно- мозговые травмы, обильные кровотечения. Вот у этого, этого и этого обнаружены разрывы внутренних органов, переломы ребер и размозжение тканей лица, — пояснил высокий мужчина, один из судмедэкспертов.
— У меня вопрос, — глухо сказал Турецкий. — Характерны ли эти телесные повреждения для тех, что наносятся в толпе и давке?
— Разумеется, — ответил другой эксперт. — И хотя у большинства смерть наступила в результате множественных повреждений, мы можем с высокой степенью вероятности утверждать, что вот эти, номер четвертый и пятый, погибли вследствие ударов по голове твердыми тупыми предметами, вероятно все-таки дубинками, и в результате падений.
— Все потерпевшие опознаны? — спросил Данилов.
— К настоящему моменту почти все. У четверых в одежде обнаружены личные документы. А вот этот, номер второй, сотрудник ОМОНа Иванчук, семьдесят седьмого года рождения, скончался в больнице вследствие проникающего ранения в плевральную область грудной клетки колющего орудия, видимо заточки. Так что, как понимаете, схватка была нешуточная.
— Ну а это, — они подошли к столу, на котором лежало тело светловолосого мужчины лет тридцати, — ну а это как раз труп Русакова Владимира
Михайловича, лидера общественно-политического движения «Гражданское действие». Поступил без документов, но его тут все знали.
— Так, — кивнул Турецкий, — обстоятельства и причины его гибели меня интересуют в первую очередь. Вы же знаете, что поднялось в городе в связи с его смертью на площади. Все газеты только об этом и пишут. Прошу описать все, что вам удалось установить, максимально подробно. И еще попросил бы господ экспертов в актах судебно-медицинских исследований трупов изложить все детали точно и подробно.
— Мы исходили из тех же посылок, — сказал заведующий бюро судмедэкспертизы области. — И здесь мы действительно столкнулись с медицинскими фактами, позволяющими утверждать, что имело место целенаправленное физическое устранение с намерением дальнейшего сокрытия убийства посредством создания впечатления, что убитый получил множественные несовместимые с жизнью повреждения в результате давки. Я могу твердо заявить, что налицо признаки убийства, исполненного достаточно грубо, но... надежно.
— Все это в высшей степени важно, — заметил Турецкий. — Это может пролить свет на множество прочих обстоятельств, связанных с этими событиями. Насколько мне известно, Русаков был одним из ведущих деятелей оппозиции регионального масштаба.
— Если не просто ведущим, — добавил высокий эксперт. — Он пользовался в городе огромной популярностью, и авторитет его, в отличие от большинства других демократов, неуклонно повышался. Так что...
— Итак, — прервал его другой эксперт, низенький толстячок, — Русакову был нанесен смертельный удар сзади тонким, остро заточенным, колющим предметом. В результате этого проникающего ранения были повреждены: левое легкое, крупные сосуды сердечной сорочки и собственно сердце. Смерть наступила мгновенно.
— Что это могло быть за орудие?
— Нечто наподобие длинного шила, остро заточенной вязальной или велосипедной спицы. Надо сказать, что в городе и области за последние несколько лет отмечено несколько случаев убийств, произведенных именно таким способом и таким же орудием. Кроме того, обнаружена черепно-мозговая травма левой затылочной кости, также смертельного характера, причем, судя по рисунку раны и осколкам костей, удар был нанесен не дубинкой, а кастетом. Как тот, так и другой удары были нанесены в момент, когда Русаков еще стоял, удары, скорее всего, были нанесены очень сильным физически человеком на десять — пятнадцать сантиметров ниже Русакова, а рост Русакова — сто восемьдесят семь сантиметров. Второе повреждение, вероятно, было нанесено с контрольной целью, но это не компетенция медиков, это суждение имеет право вынести лишь следствие, а не экспертиза...
— Чтобы добить жертву наверняка... — понимающе кивнул Турецкий.
— Совершенно точно. Первое ранение — шилом или спицей, помимо поражений жизненно важных органов, повлекло обширное внутреннее кровоизлияние с очень малым наружным кровотечением, что сопряжено с чрезвычайно узким раневым отверстием. Все остальные повреждения должны рассматриваться как посмертные, хотя как те, так и другие вряд ли разнесены во времени более чем на несколько минут.
— То есть убийство, никаких сомнений?
— Вероятнее всего, — подтвердил завбюро. — Но, повторяю, подробные выводы — компетенция следствия, а не врачей.
— Ну что, можно закрывать? — Один из экспертов взялся за край белой простыни.
— Подождите минутку, — сказал Турецкий, и, сделав шаг к столу, вгляделся в бледное, осунувшееся лицо лежащего. Его невольно поразила тонкость черт этого как будто погруженного в какую-то важнейшую мысль прекрасного русского лица — столько было в нем внутренней одухотворенности и глубины.
И он представил, каким было оно еще два дня назад, при жизни, и невольно подумалось о том, куда попала Россия и что ждет ее завтра, если сегодня убивают последних людей вот с такими лицами
— Закрывайте! — сказал он и резко повернулся.