— Что ты ему успела сказать? — негромко спросил он, закрывая за собой дверь.
Она не отвечала, только в непреходящем ужасе мотала из стороны в сторону головой и была кошмарно, безобразно некрасивой, даже уродливой в эту минуту. Рэм вспомнил свои с ней упражнения в одну из недавних ночей и брезгливо скривил свои губы.
— Ничего не сказала? — тем же спокойным тоном продолжал он. — Ну, значит, умница. Когда встретитесь, напомни ему об этом…
Снова раздался громкий щелчок, и на лбу Аньки вспучилась такая же кровавая заклепка. Но падала она тихо. Вернее, уже не падала, а медленно и безвольно опускалась — сперва на колени, а потом и легла ничком. Рэм одной рукой осторожно придерживал ее тело, опуская на пол, чтобы не делать снова лишнего шума.
Он вспомнил, куда она засовывала деньги, и, открыв створку платяного шкафа, нашел на средней полке стопку нижнего Анькиного белья — цветного, с кружевами и оборками. Встряхнул этой стопкой, достав ее с полки, и на пол выпали свернутые в трубочку доллары.
Рэм зашвырнул белье обратно, поднял деньги, подошел к Свиридову и сунул ему в свободную руку эти доллары, смяв их предварительно в тугую кучку. Затем вынул из его руки пистолет Макарова, проверил. Так и есть, даже затвор не был передернут. А обойма полная. На испуг брал.
Свой пистолет с давно сбитым номером и глушителем Рэм вложил ему в руку, предварительно стерев собственные отпечатки с рукоятки и ствола. Вытер и обойму — на всякий случай, поскольку привык снаряжать оружие только в перчатках, не оставляющих следов. Вот как и сейчас. А «полный» Макаров сунул к себе в карман. Когда это оружие засветится, можно будет без сожаления избавиться и от него. А на прежнем пистолете Рэма уже и без того достаточно криминала — там и Порубов, и его супруга.
Ухищрения-то были не бог весть какие, и Рэм прекрасно это сознавал. Нынешний уровень криминалистической экспертизы без особого труда позволит следствию установить и подлинный номер оружия, и даже выяснить, что пистолет пришел из Чечни, из района боевых действий, а вот в чьих руках он побывал до того, это если не Богу, то уж Аллаху наверняка известно.
Но все эти «открытия» появятся потом, а пока следствию придется основательно помучиться, прежде чем им удастся установить, что Игорь Свиридов не сам убил Анну Терехову, а затем всадил и себе пулю в лоб, но что здесь был кто-то третий, и ссора, закончившаяся смертоубийством, скорее всего, произошла из-за денег либо из-за женщины. Недаром же говорят, что везде надо искать прежде всего именно ее, женщину.
Покончив с делом, Рэм осторожно выглянул в коридор — там было тихо. Старушки, которых он наблюдал в прошлый раз, сидели по своим норам. Рэм аккуратно, почти без щелчка, закрыл за собой дверь на английский замок и на цыпочках быстро прошел до выходной двери.
На лестнице тоже никого не оказалось. Почти без звука закрыв и входную дверь, Рэм быстро спустился во двор и, оглядевшись, вышел на улицу. Сделав круг вокруг дома, он зашел во двор с другой стороны, прямо к своей машине, и уже через несколько минут песочных «Жигулей» во дворе не было.
Сама операция не заняла и десяти минут. Ну плюс ожидание — что-то около часа. Рэм нажал кнопку вызова Максима и, не дожидаясь отклика, отрапортовал:
— Операция завершена. Свидетелей нет.
Но он ошибался — свидетель, точнее, свидетельница была. Только ее долгое время никто не будет ни о чем расспрашивать.
Соседка Ани, Клавдия Мефодьевна, одна из тех зловредных теток, что постоянно наблюдали за «хахелями» беспутной Аньки, видела, как та провела к себе в комнату своего постоянного любовника Игоря, а после, когда громко раздались три звонка, впустила еще одного. А потом слышала старуха, как что-то хлестнуло в комнате, будто кнутом щелкнуло, раз, другой, и какой-то шумок возник, словно «хахели» подрались. Но это могло и показаться, потому что шум долго не длился. Хрястнуло чего-то, и все. И снова тихо стало, совсем тихо…
Эта тишина в квартире, где проживала Терехова, длилась ровно три дня, а потом поднялся великий шум. Бабки заметили, что из Анькиной комнаты вон уж сколько времени никто не выходил, толкнулись было в запертую дверь и тут учуяли, будто из-под нее гнилостью неприятной потянуло. Перепугались и позвали участкового. Ну а тот вызвал слесаря из ЖЭКа, дверь без труда вскрыли и…
И началось такое, что не приведи господь. Соседи понабежали! Каждый совет дает либо твердое мнение высказывает, целый базар, короче. Еле успокоились.
Больше всех переживал тот следователь, Канаенков, который, по его словам, одним из последних видел Анну. Он у нее накануне вечером был, вел серьезный разговор о том, кто ее направил к Игорю Свиридову, который должен был следить за происходящим на улице, возле банка. И ведь сурово предупредил! Намекнул на опасные последствия. А тут — на тебе! Два трупа. И именно тех, кто ему были нужнее всех остальных. Вот так и оборвалась потянувшаяся было ниточка. Да что ниточка! Теперь его версия о сговоре Тереховой со Свиридовым как бы подтверждалась, да только пользы от такого подтверждения не было уже никакой.
1
Турецкий внимательно прочитал заключения судебно-медицинской, баллистической и криминалистической экспертиз, которые были проведены на месте преступления, в Марьиной Роще.
Когда Канаенков, который наблюдал за выражением его лица во время чтения, увидел, что акты экспертиз прочитаны, а выражение лица Александра Борисовича не изменилось, решил внести свою лепту и стал объяснять, что, по его мнению, в квартире произошло за эти явно потерянные им дни, Турецкий только небрежно отмахнулся.
— Не надо никаких объяснений, — испытывая неприязнь к следователю, грубо говоря, «просравшему» двоих важных свидетелей, сказал он неприятным, брюзгливым тоном. — Все уже сказано экспертами. Если вы еще не поняли, прочитайте снова.
И тут же принялся звонить Грязнову.
— Слава, у нас, милостью нашего нового боевого помощничка, серьезный прокол. Убрали, притом почти чисто, наших свидетелей. Давай, где там у тебя бегает Небылицын?
— Саня, я не торопился бы с ним, он мне самому еще нужен. А чего это ты о Поремском заботишься? Пусть сам о себе заботится! Ишь какой барин!
Ну понятно, Грязнов разводил местечковые претензии, кто в следствии важней, — обычное дело.
— У Поремского сейчас куда более серьезное дело — он разматывает всю Вороновскую кухню. Там мозги нужны.
— А в оперативке, значит?.. — задиристо перебил Вячеслав.
— А в оперативной работе тоже мозги нужны, но еще и крепкие ноги. Канаенков, я опасаюсь, просто один сейчас не справится, надо опросить фактически два дома, и сделать это с умом, а главное, очень быстро. Вдвоем они бы смогли.
— Ладно, — как-то неожиданно легко согласился Грязнов. — Я скажу ему. Он позвонит тебе, ну а ты уж сам распорядись, чтоб у парня не создалось впечатления, что мы им собственные дыры прикрываем. Столько лет, а все — майор, каждый бы обиделся.