— А вот ты же сам и мог бы ему в заслугу поставить, а я подтвержу с удовольствием. К себе бы в департамент его забрал, дальнейший рост обеспечил бы. А то, смотрю, у вас в министерстве все больше слова, а как на деле поощрить человека?..
Вячеслав не обиделся.
— Можно подумать, у вас лучше, — снисходительно фыркнул он. — Так что конкретно этот твой зевнул?
— Убрали, я сказал, обоих свидетелей, которые проходили по вороновскому делу. Охранника и девку, которая его «вовремя» отвлекла от экрана. Убийство чистое, по одной-единственной пуле в серединку лба каждому. В ее квартире, точнее, комнате коммуналки. Причем она была больше раздета, нежели одета, а он лежал на полу в одних трусах. Ну серьезным делом посреди рабочего дня занимались люди, понимаешь?
— Это, что ли, как в том старинном анекдоте? — почему-то засмеялся Грязнов и тут же пояснил: — Ушел, говорит, нынче от знакомой дамы практически налегке, в одном презервативе! Ха-ха!
— Если б ушел, а то ведь там и остался. С пистолетом в руке. И с глушителем. И дверь была закрыта на английский замок. Оттого никто из соседей никаких звуков не слышал. Вот говорит мне, — Турецкий кивнул в сторону молчавшего Канаенкова, будто Грязнов мог это видеть, — всех опросили. Никто — ни слухом ни духом, пока на третий день из-под двери тухлятиной не потянуло. Тут уже соседи заволновались.
— Чистая, значит, работа?
— Во всяком случае, профессиональная. Причем, что любопытно, по сценарию все в комнате выглядело так, будто ревнивый Игорек Свиридов сперва отменно порезвился со своей дамой, Анной Тереховой, а затем забрал у нее три тысячи долларов — откуда, это уже совсем третий вопрос, — после чего всадил ей пулю, а затем произвел то же действие и с самим собой.
— Ревность всему виной, так, что ли?
— Вроде того. Только не было учтено одно обстоятельство. С выстрелом в нее все в порядке. Но выстрел, означавший бы самоубийство, никак не проходит по нескольким параметрам. Если бы Свиридов произвел выстрел из этого оружия — а оно именно так и было, эксперты подтвердили и ствол, и пулю, — то ему бы пришлось приставить глушитель себе ко лбу. Длины руки едва хватало. А медик утверждает, что выстрел был произведен с расстояния не менее двух метров, причем снизу вверх. То есть полная хреновина. Вообще говоря, тебе бы посмотреть, с твоим опытом…
— А твой салага что?
— Он, насколько я вижу, принял версию, удобную подлинному убийце, то есть убийство и самоубийство. И притом высокопрофессиональное. И я теперь, кажется, начинаю понимать причину волнения Кости. Похоже, работают опытные ребята. Вопрос, кто следующий?
— Ты уже, смотрю, все решил для себя. Ладно, я чувствую, что без нас вам, ребята, не управиться. Скажу Небылицыну, пусть выручает.
— Спасибо, благодетель. А сам как?
— А я временно вас, наверное, оставлю. Тут одна срочная командировочка намечается. Это — не телефонный разговор. Завтра отбуду, а вернусь, если все будет в порядке, к концу недели, вот тогда и поговорим.
— По нашим делам?
— Потом, Саня, — помедлив, ответил Грязнов.
Небылицын позвонил Турецкому минут тридцать спустя. Александр Борисович объяснил, в чем суть дела, и тот сказал, что сейчас же отправится в Марьину Рощу, а следователь, как его, Сергей Ильич? — вот пусть он подгребает прямо туда. На месте и разберутся.
Небылицын встретился с Канаенковым у подъезда дома, в котором произошло двойное убийство.
Нельзя сказать, что Сергей Ильич был доволен очередным решением Турецкого, но… Ничего поделать он не мог, так как прокурор ЦАО Брянцев жестко и недвусмысленно сказал ему, что он, Канаенков, на все время расследования дела об убийстве Воронова и его водителя поступает в полное распоряжение следователя из Генеральной прокуратуры Поремского и помощника генпрокурора Турецкого. И как они станут им распоряжаться, его совершенно не касается. Оперативник, с которым в своей бригаде уже поработал Сергей Ильич, показался даже ему ни рыбой, что называется, ни мясом. Ленивый и неповоротливый, он никаких свидетелей не искал, обращался с вопросами лишь к тем, на кого ему указывал сам же Канаенков, вообще не проявлял никакого желания работать. Ну а эксперты свое дело сделали, осмотрели, описали, произвели соответствующие экспертизы и могли считать себя свободными до того момента, когда следствию снова понадобятся их профессиональные знания. Однако пока от них никто ничего не требовал, и они занимались своими текущими делами.
Что касалось изучения остатков обнаруженного на месте преступления взрывного устройства, то эту миссию взяла на себя ФСБ со своими специалистами. Но и их экспертные заключения могли лишь прояснить механизм зарядного устройства, а также его мощность и, по возможности, степень профессиональной подготовки тех лиц, которые готовили взрыв. Это мало что добавляло к тому, что уже было известно, но тем не менее, являлось также важным свидетельством для следствия. Всегда ведь можно отличить «почерк» профессионала, а за ним и попытаться проследить всю цепочку, приведшую к трагическому финалу. Скажем, одно дело, если бы здесь вдруг обнаружилась «чеченская рука», и совсем иное, когда подозрение пало бы на кого-нибудь из бывших своих же оперативников из специальных или разведывательных, к примеру, подразделений службы госбезопасности. Поэтому и с окончательным «диагнозом» бомбы они не торопились, оправдываясь сложностью экспертных анализов. Но уже было ясно главное: взрывное устройство состояло из двух батареек, тумблера с индикатором, взрывателя и заряда пластита мощностью около полутора килограммов в тротиловом эквиваленте. Для бронированного «мерседеса» это было, что называется, в самый раз. То есть все рассчитано точно, а готовилась «бомба» именно для этой акции, и крепилась она к днищу автомобиля обыкновенной магнитной присоской. Сигнал для взрыва, как предполагалось, был дан с помощью радиоимпульса. Вероятно, с относительно близкого расстояния. Кто его дал, было еще неизвестно, но того, что проходивший мимо «мерседеса» инвалид в сером плаще имел к бомбе отношение, отрицать уже нельзя. И Канаенков чувствовал, конечно, свою вину в том, что первый не угадал в том инвалиде автора покушения.
Но уж на такое простое дело, как опрос и поиск возможных свидетелей убийства в доме, у него вполне хватало и собственных сил, и способностей. Зачем же помощь, да еще поданная в таком уничижительном виде? Не справится! Надо быстро! Можно подумать, что он вроде того опера, который спал на ходу!..
Однако прибывший Небылицын оказался всего-навсего майором, хотя по возрасту вполне мог уже быть полковником. Значит, тоже из неудачников, хоть это роднило его как-то с мрачным Канаенковым, тоже давно мечтавшим об очередной звезде на погон. Договорились действовать так.
Чтобы самому Сергею Ильичу не ходить по второму кругу среди жильцов дома, где были убиты женщина и ее возможный любовник, миссию повторного опроса взял на себя Небылицын. А вот Канаенков решил обойти соседний дом. Там могли оказаться свидетели того, как в подъезд, где жила Терехова, заходили посторонние люди. Случайные, разумеется, свидетели, кто ж станет специально наблюдать за подъездом противоположного дома?