Жена хозяина снисходительно кивнула и слегка улыбнулась. Она беседовала с дамами возле стола, уже уставленного закусками.
Томилин снова отправил в рот маслину и тут встретился с ней взглядом. Она укоризненно покачала головой.
Да сам знаю, подумал Томилин, лучше не связываться. Но, похоже, эту штуковину я в самом деле как-то видел в одном доме. В схожих обстоятельствах... Только чего из-за этого нервничать, не понимаю. Странно ведет себя Гоша.
— Кого-то еще ждем? — спросил приехавший после всех Коноплев, с озабоченным видом тряся Гошину руку и заглядывая ему в глаза.
По переглядыванию гостей Томилин понял: Коноплева никто здесь не знает. Впервые видят. Обычно «генералы» знали друг друга давно. Почти все выросли и переженились у себя в Сибири. Там следили за карьерой друг друга, то помогая, то ставя подножки. Чужих в свой сплоченный круг не допускали. Их сторонились.
В Москве поддерживали только своих, добились того, что в профильном министерстве сидели почти все свои, московских чиновников игнорировали. И никто не смел им перечить. Россия смотрела в рот своим благодетелям, обеспечивающим ее основную статью экспорта.
Поэтому некий Коноплев был встречен настороженно. Убитые Ивлев и Бригаднов были свои, тюменские. Этот — еще посмотрим, кто таков. Ясно, что он человек хозяина, но это еще не значит, что он станет своим для всех присутствующих. Выскочек здесь не любили.
Хозяин это почувствовал. Он уже был пьян, но его взгляд из-под нависшего лба зорко следил за гостями. Пусть только попробуют перечить.
— Зоя, отведи баб в другую комнату, я мужской разговор иметь буду с присутствующими, — сказал он, стукнув кулаком по столу, так что из ближней серебряной соусницы пролился коричневый соус на узорчатую скатерть.
Женщины, поспешно оглядываясь на своих мужей, вышли вслед за хозяйкой из гостиной.
— Познакомить хочу! — Хозяин взмахнул короткопалой рукой с наколкой. — Олежка Коноплев! Мой кореш. Прошу любить и жаловать! И по-хорошему прошу. Вы поняли меня?
Гости молчали. Отводя глаза от свирепого взгляда хозяина.
— Мы так не договаривались, — громко сказал Томилин. — Ты, Гоша, опять взялся за старое. Меняешь кадры, никого не спрашивая. Ты хоть с кем-то посоветовался?
— А с кем тут теперь советоваться? — сощурился хозяин. — Если все вы у меня вот здесь! — Он сжал кулак, вытянув его в направлении Томилина.
— Ивлев тоже был мой кореш, — заметил Томилин, оглядывая присутствующих в поисках союзников. Но таковых пока не наблюдалось.
Куда что подевалось... Прежде палец в рот не клади, каждый мог постоять за себя, каждый лез на рожон на одном голом самолюбии.
— Видишь, молчат! — торжествующе сказал Гоша. — Смотрят, чья возьмет. К тому и присоединятся. А так, думаешь, он, — палец хозяина уперся в ближайшего из гостей, — тебя поддержит? У него в Тюмени квартира за семьсот тысяч долларов да в Москве за пятьсот! А он всего-то чиновник в министерстве. С окладом полтора миллиона.
— Гоша, кончай, — поморщился «чиновник». — Сколько можно? Как выпьешь, сразу начинаешь перечислять свои благодеяния. Да помним мы все! И понимаем, что должны держаться вместе... Зачем напоминать, не знаю...
— Он тоже не понимает. — Гоша прижал руки к груди. — Объясните вы, раз у меня не получается. Чего Томилин ко мне сегодня пристал? Я, что ли, своих корешей, Ивлева с Бригадновым, угрохал?
— Не важно, кто их угрохал, важнее — кто их заказал, — сказал Томилин в наступившей тишине.
— Это ты мне говоришь? — резко повернулся к нему Гоша.
— У тебя алиби, — усмехнулся Томилин. — Железное. Нержавеющее. Только зачем нужно столь непробиваемое алиби порядочному человеку, не понимаю...
— Я на Багамах был... — Голос Гоши дрогнул, в углу глаза проступила слеза. — Ты это понимаешь? Я как узнал, все бросил, сюда примчался! Я Колю Ивлева и Степу Бригаднова как братьев любил!
— Это Ивлева звали Степой, — сказал Томилин. — Только ты не на допросе, а я не прокурор. И кончай это представление... Сколько можно? Каждый раз одно и то же. Лучше скажи, зачем собрал? И почему нет твоего шефа Кондратьева?
— Леха не смог, — сказал, не сводя бешеного взгляда со строптивого гостя, Гоша. — У него совещание в Совете Министров. Велено было присутствовать... Нет, ты лучше скажи, откуда ты такой выискался? Или тебя вниманием обошли? Квартиру в Москве не помогли купить?
— Как покойным Степе и Коле? — усмехнулся Томилин. — Мне и в «Метрополе» хорошо. Не дует. Дверь швейцар открывает. В лифт со мной гарсон заходит, а не урка какой-нибудь отмороженный...
— Разговорился! — всплеснул руками Гоша. — А кто тебе выбил льготу на поставку по товарному кредиту для уборочной? Бензин ты колхозникам дал, а где солярка, где масла? Куда ты их пустил, а? От налогов ты освободился, заказ выполнил, а вот доходы — утаил? И я молчу. И Леха Кондратьев молчит. И прокуратура будет молчать. А знаешь, чего мне это стоило?
— Прекрасно знаешь, что не я тогда всем этим командовал, — ответил Томилин. — Если уж начистоту. Прибоев был гендиректором. Ты его всем этим и прижал к стене. Только чтоб ушел. Только чтоб меня, бывшего одноклассника, на его место посадить... Так что не надо, Гошенька, «Муму» здесь разыгрывать. Все мы знаем, все мы с тобой повязаны.
— Кончай этот театр! Опять то же самое... — заговорили осмелевшие гости. — Ну было и было. Надо дальше жить. Что припоминать все время...
Гоша растерянно смотрел на них. Потом хватанул прямо из бутылки французского коньяка, обвел всех глазами и опять стал пить, пока не опорожнил полбутылки.
— Это по-нашему! — облегченно потирали руки гости, восприняв это как сигнал к началу пиршества.
— Только скажи, зачем нас собрал? — спросил Томилин, положив руку на плечо Гоше. — Ретивое взыграло? Давно бунт на корабле не подавлял? Так вот, чтоб ты знал, большинство бунтов возникает, когда их начинают подавлять на пустом месте. Ты наш благодетель, мы не забываем. Так чего же ты мечешься?
— Есть разговор, — наконец утихомирился хозяин. — Прошу всех сесть. Сначала поговорим на трезвую голову, потом выпьем и продолжим. И посмотрим, что из этого в результате получится.
— Ну ты уже и так хорош, — негромко сказал Томилин.
— Опять ты! — стукнул кулаком по столу хозяин.
— Ладно, Олег, заканчивай действительно... — заговорили гости. — Гоша без этого не может, ему нужен допинг для серьезного разговора...
— Что случилось? — спросил «чиновник», когда наступила тишина. — Ведь по глазам вижу. Очень они у тебя переживательные, Гоша, когда опять кого-то теряем... Кого на этот раз?
— Андрюху, — вздохнул Гоша. — Прямо на пляже. Заснул, когда загорал. И ему шею свернули. Даже не проснулся, бедный...