Она покачала головой.

— Вы же слышите, прогревают турбины. При­дется потерпеть.

— А если я очень попрошу? Для больного че­ловека можно сделать исключение. К командиру я могу пройти?

— Сядьте, гражданин, на свое место, — сказа­ла другая стюардесса, постарше. — Если вам не­здоровится, вам сейчас окажут помощь...

— Сердце... — взялся за грудь Тимур и вдруг увидел через иллюминатор, как к самолету подъ­езжает знакомый «БМВ» Артема... И Артем вы­скакивает, бежит к носовой части, что-то кричит и показывает командиру.

— Сядьте на место, — сказала еще раз строгая стюардесса.

Тимур, пожав плечами, вернулся на свое место. Черт... решил не рисковать и выбросил свой «глок». Там, в родном Дагестане, он нашел бы себе другой...

Тимур сел в свое кресло, прикрыл глаза, при­творился спящим. Только кого этим обманешь, думал он, раз хозяин нашел его.

Хозяин закрыл аэропорт, чтобы вытащить его из самолета. Как он мог усомниться в возмож­ностях своего хозяина?

Зачем я так оплошал, сокрушался про себя Тимур, зачем взял телефонную трубку? Но если бы не ответил, они бы все равно все высчитали. Все равно бы не улетел.

Он открыл глаза, почувствовав на себе взгляд Артема.

— Вставай, Тимур, — сказал Артем. — Хозяин недоволен. Вставай, не задерживай людей.

— Почему я должен вставать? — попробовал протестовать Тимур. — Я билет взял. Это мое место.

Пассажиры смотрели на них, не понимая, что происходит. Ведь только что рвался сойти с само­лета. Теперь, когда его хотят увести, упирается.

— Пошли, Тимур, — говорил Артем, грустно глядя на него. Чем-то он был похож сейчас на хозяина, вершителя чужих судеб. — Посмотри в иллюминатор. Весь аэропорт закрыли из-за тебя. Будет что вспомнить, а? Хозяин прямо сейчас хочет тебя видеть.

— Гоша хочет меня видеть? — встрепенулся Тимур.

Это давало ему надежду. Он все объяснит Гоше. Что на него напали, а он... он хотел скрыться от ментов из Москвы. И Гоша поймет. Поймет и поверит своему верному Тимуру.

Надо идти, сказал он себе. Похоже, Артем не врет. Гоша зовет его к себе. Здесь при чужих людях он ничего не сможет объяснить или насто­ять на своем. У него нет «глока». У Артема есть наверняка.

Артем может вызвать ментов. Менты у Гоши в кармане. Тимур тоскливо смотрел в иллюмина­тор. Из-за него закрыт аэропорт? Где-то кружат самолеты, которым отказано в посадке.

Он поднялся, вскинул на плечо ремень своей сумки. Каких трудов и ухищрений стоило проне­сти бабки в самолет. Значит, все напрасно? Все­сильный хозяин даже узнал, что сбежавший раб сядет именно в этот самолет, а не тот, что летит в Минводы...

На негнущихся ногах Тимур последовал к трапу. Все смотрели на него. Все по-прежнему ничего не понимали.

Внизу ждали ребята Тимура, знаменитая «де­вятка». От них бесполезно прятаться. Это не те сопляки, что остались лежать там, в лесополосе...

— Ты замочил Башкира с братвой? — вполго­лоса спросил Артем, когда они оказались на земле. — Ты, ты... Можешь не оправдываться.

В голосе Артема сквозило восхищение.

— Ты прямо Терминатор-три! — сказал он, и его окружение рассмеялось. — Вот не думал... Да не смотри на меня так! Все нормально... Это То­мила послал за тобой Башкира. Велел пришить тебя. Думал, ты стучать собрался, чтоб свою шкуру спасти.

— Томила? — остановился Тимур. И почувст­вовал, как его переполняют облегчение и нарас­тающая злоба. — Ах вот это кто! А я подумал на хозяина...

10

Я сидел в кресле и наблюдал за Витей Соло­ниным, который носился взад-вперед по номеру.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал я.

Вошел дежурный и выложил с подноса ворох разноцветных бумаг с виньетками и без. Пригла­шения мистеру Кэрригану на конференции, пре­зентации, рауты... Солонин, не глядя, отправил их в корзину.

— Пользуешься спросом, — сказал я. — Пока еще принимают тебя за акулу нефтяного бизнеса.

— Скоро перестанут, — вздохнул Витя, как бы всерьез жалея об этом. — Уже засветился везде, где-только можно. Скоро начнут узнавать на улице. Когда будет команда рвать когти, Алек­сандр Борисович?

— Не раньше, чем найдем эти чертовы архи­вы. Ввязались мы с тобой в нехорошую историю, Витя... Да ты сел бы, не мельтешил перед гла­зами.

— Полагаете, что без госпожи Мансуровой нам не обойтись? — спросил он.

— Полагаю, что пока мы теряем зря время, другие уже к ней подбираются.

— У нее есть охрана, — сказал он. — А госпо­жа Мансурова нам доверяет. Это уже преимуще­ство. Но с ней следует связаться, причем как можно быстрее.

— Звони! — протянул я ему трубку.

— Лучше вы, — отказался Солонин.

— Ты ей больше нравишься, — настаивал я.

— Это не имеет никакого отношения к де­лу, — возразил Витя.

Его не переспоришь. Уж если упрется — ничем не прошибешь...

Я набрал номер.

Трубку никто не снимал. Я снова набрал номер — вдруг ошибся в наборе. Снова длинные гудки. Витя насупился — верный признак, что сейчас будет надевать свою амуницию, чтобы брать штурмом родовой замок Мансурова.

Но тут трубку сняли. Женский голосок на хорошем английском сообщил:

— Госпожа Мансурова сейчас занята. Что ей передать?

Фу ты, Господи, отлегло от души... Я посмот­рел на часы. Фирюза наверняка еще в постели. Она будто соревнуется с госпожой Деларой. Но та хоть после спектакля, ей положено поздно вставать. Кстати, давно уже от Делары нет ника­ких известий. Никогда бы не подумал, что между ней и мужем Фирюзы может быть что-нибудь такое...

А не могла бы она пролить свет на тайны господина Мансурова?

— Алло, — послышался голос Фирюзы, — кто это?

— Извините, что беспокою. Это мистер Ко­сецки, если помните.

— Говорите по-русски, — сказала она. — Те, кто нас может подслушать, наверняка знают анг­лийский. Так что вы хотели мне сказать?

Похоже, она была в постели. Голос звучал расслабленно. Во всяком случае, плеска воды, как в прошлый раз, не было слышно.

— Я и мой друг полагаем, что вам угрожает опасность, — сказал я.

— А, вы про это... — Она зевнула, и я вдруг явственно представил, как она потянулась в своем прозрачном пеньюаре.

Судя по всему, опасность для ее супруга ми­новала. Безутешные вдовы так не разговаривают.

— Как дела у вашего мужа?­— Если бы что-то случилось, вы бы уже

знали, — ответила она. — Пока без изменений. И боюсь — надолго. А там ему ничто не грозит, как вы думаете?