Говорят же, кто с наркотиками связался, тот с ними уже до смерти не развяжется. А Розенбаум — не певец, конечно, а патологоанатом — давно сидел на мягких наркотиках, типа «кислоты» — таблеток «экстези», «голландских марок». Покуривал «план» и прочую возбуждающую дрянь. Похоже, организм его был изначально здоров и не хотел поддаваться издевательствам над собой. Вот к крепкому спиртному патологоанатом был всегда равнодушен, хотя имел спирт под рукой, но больше предпочитал пивко, и в немалых количествах, хотя и оно не шло ему на пользу — как был ходячей каланчой, так и не смог раздобреть телом. Разве что теперь, в старости, когда организму небось надоело терпеть насилие над собой.
Для посещения бара Вячеслав Иванович и оделся соответственно — снял форму, надел гражданское, кепочку взгромоздил на лысину и стал похож на обыкновенного посетителя пивной. А уезжая на служебной машине в район метро «Щелковская», подумал, что, вообще-то, мысль о кружечке пивка сидела в голове еще с утра, когда он унюхал кисловатый запашок от входившего криминалиста Сережи, и остро позавидовал тому. Видать, тут что-то фрейдистское, как сказал бы Саня. Думал, думал — и вот на тебе!
Он остановился в отдалении и пешочком прошел пару кварталов до бара. Посмотрел на часы — было еще без четверти шесть.
Бар уже наполнился посетителями. Но Грязнов сразу прошел к дальнему правому столику и, увидев, что он занят молодыми людьми, ни один из которых ничем решительно не напоминал Розенбаума, остановил первого попавшегося ему на глаза официанта и спросил, где найти Васю. Тот, не оборачиваясь, показал рукой в сторону темного коридора. Грязнов пошел туда, и единственный официант, который шел ему навстречу с большим подносом, уставленным закусками, оказался искомым Васей.
— Тут мой знакомый Розенбаум, ну Исай Матвеич, сказал про тебя, Вася, что ты можешь организовать кабинетик. Как насчет этого? Я не поскуплюсь.
— Сделаем, — коротко изрек Вася и кивком пригласил следовать за собой.
Занеся в очередной кабинет поднос, он вышел и опять кивком позвал дальше. Своим ключом открыл следующую дверь и гостеприимным жестом пригласил войти.
— Что прикажете?
— Пивка подносик, Вася, и легкой закусочки — на твой выбор. А когда появится Розенбаум, позови его, пусть подойдет сюда, лады?
— Будет сделано-с! — четко ответил Вася и удалился, прикрыв за собой дверь.
В комнатенке, освещенной настольной лампой, без окна, больше похожей на кладовку, стояло еще два стула. Понятно, для приватных встреч — именно то, что и надо. Но Грязнов обошел всю комнату, огляделся внимательно и подумал, что здесь, должно быть, чисто. Однако проверить не мешало, но не сейчас — позже.
И когда Вася принес на подносе шесть кружек пива с обильными шапками пены над каждой, а с ними большое блюдо, заполненное раками, крупными креветками, нарезанным сыром типа «Рокфор» и прочими вкусными мелочами, Грязнов не преминул тихо спросить:
— У нас тут разговор — не для чужих ушей, понимаешь? Так здесь у тебя все чисто? Проверять не придется? — И Вячеслав Иванович строго посмотрел на него.
— Можете не сомневаться, как для себя, — вышколенным тоном ответил Вася и слегка поклонился. — А им я передам-с.
«Им — это наверняка означало Розенбаума. Смотри-ка, пользуется еще старик, ишь ты!..» И Вячеслав Иванович сел за стол — было уже совсем невтерпеж.
Розенбаум подошел к третьей кружке.
Вошел в комнату как к себе домой. Походя сунул Грязнову жилистую руку с длинными узловатыми пальцами и тут же взял кружку, которую опорожнил в два глотка. Отодвинул пустую, придвинул новую и стал присматриваться к ракам, переворачивая их и подергивая пальцем шейки — это он проверял, живыми их варил повар или уже снулыми. Выбрал наконец самого крупного и с хрустом разломил панцирь, после чего стал плоским ногтем соскабливать с внутренней стороны розовый жир и обсасывать палец. Делал он это хоть и не очень «вкусно», зато профессионально. От большого рака остались лишь рожки да ножки.
И вот отгреб от себя по столу высосанные лапки и прочие несъедобные части, вытер бумажной салфеткой пальцы и уставился на Вячеслава Ивановича.
— Какие вопросы? — без имени, без отчества, как к постороннему.
— Тут у тебя как? — спросил в свою очередь Грязнов, обводя рукой стены.
— Нормально. Кто тебе нужен?
— Я хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно, Исай, и хорошо подумал, прежде чем отвечать. Есть такой коллега у тебя, бывшего. Нарколог Баранов, главврач диспансера в соседнем округе, слыхал?
Исай утвердительно кивнул.
— Это хорошо. Окружение его тебе известно?
Исай помолчал и неопределенно пожал плечами. Спросил:
— Дело ему шьешь?
— Ему пока нет, а ты что, заботишься о нем? Помогает с этим? — Грязнов потыкал пальцем себе во внутренний сгиб локтя.
— Ты же знаешь, я не по этой части. Я больше травкой балуюсь. Как в Голландии, где совсем не запрещена наша дорогая отечественная Марь Хуановна, сечешь? Там люди живут!
— А у нас кто? — улыбнулся Грязнов, уже зная ответ.
— А у нас волки позорные!
— Так уж! Тебя разве кто трогает?
— Я другое дело. Я специалист, свое знаю… Так кто тебя из окружения-то интересует? На кого глаз положил?
— Да ты пей, пей. И закусывай. Я вот еще кусочек сыра съем и все остальное тебе оставлю, для кого заказывал-то?.. И вообще, хочу дать тебе подзаработать. Или ты тут бесплатно устроился? За харчи?
— По-разному, — словно бы засмущался Исай. — Через часок выйду туда, — он кивнул на дверь, — поиграю им маленько… Так кто конкретно, говори.
— Если б я сам знал, Исай… Ты вот сообрази. Если б я решил кого напугать до смерти, понимаешь меня? И отыскал бомбиста, который смог бы организовать… громкий шум по твоей бывшей части, ну связанной с моргом, я бы к кому обратился за помощью? А после, чтоб отвести от себя подозрение, повторил бы то же самое у себя дома, но только уже без шума. Как на такое дело смотришь?
— Ты, что ль, про исполкомовский дом? На «Киевской»?
— Слышал уже, значит?
— А кто не слышал? На лепилу намекаешь?
— Чего это ты так его, коллега твой все-таки в прошлом!
— Хрен он мне, а не коллега. Кликан у него такой среди наркошей. Так что, ему тоже подсунули?
— Нашли, говорят, да только не сработало.
— А-а, ты вот о чем? — Исай задумался, стал обеими ладонями, прямо-таки со скрипом, тереть свой лысый череп. Наконец прекратил это дело. — Тут недавно один коньки отбросил… Точней, нырнул. И не вынырнул больше. Темный тип, Додиком звали. Вообще-то, он Давид. Грицман фамилия. Наш человек. На тачке угодил прямиком в Яузу. Говорят, был уже вусмерть обдолбанный. Он вроде в друганах ходил у лепилы. Но я за это не отвечаю.