Номер был новый, незнакомый, но как раз это Евгения не удивило: свои сим-карты майор менял часто.
Лопухин извлек газетный сверток наружу, вынул пистолет, а смятый комок бумаги решил пока затолкать обратно: ствол он хотел сунуть за ремень брюк, под куртку…
Но ни того, ни другого Евгений сделать не успел.
— Оружие на пол! — рявкнул за его спиной, как показалось Лопухину, громовый голос. — Руки вверх! Руки!..
Майор Каменев не зря натаскивал своих учеников годами, изо дня в день, вырабатывая у них реакцию — как раз на такие ситуации! Пока потрясенное сознание Лопухина пыталось вместить этот неожиданный окрик, тело действовало само по себе: круто развернувшись к двери, он вскинул правую руку с зажатым в пальцах пистолетом и, моментально дернув второй рукой на себя предохранитель, нажал на курок… Раз… затем еще… и еще…
Это напоминало один из его детских кошмаров, приходивших после воображаемых расправ с врагами, время от времени мучивших его: круглолицый, приземистый мужик, в которого он стрелял в упор, который еще после первого выстрела не мог не свалиться замертво, продолжал двигаться на Лопухина!..
— Оружие на пол! — еще один окрик, почему-то сзади. — Руки… Руки, сукин ты сын!.. Что, по-русски не сечешь?!
Повернуться он не успел: ловко выбитый пистолет полетел на пол словно сам по себе, острая боль пронзила обе руки от кистей до самых лопаток. Но тело Лопухина продолжало действовать самостоятельно, выворачиваясь из чьих-то медвежьих объятий, вывернувшись в итоге и сумев сбить с ног почему-то все еще живого круглолицего, еще какие-то угластые предметы, попавшиеся под ноги…
Метнувшись через по-прежнему темную гостиную, Лопухин сделал последний решающий бросок — к двери, ведущей в прихожую, вышибая ее плечом в хорошо отработанном когда-то полете…
И все это лишь для того, чтобы тут же очутиться в чьих-то действительно железных руках, в профессионально выполненном захвате откуда-то взявшегося на его пути соперника… Соперника?..
Уже после того как наручники защелкнулись на запястьях Евгения Илоновича Лопухина, его сознание справилось наконец с непосильной работой — осмыслением случившегося. И, подняв голову, он, все еще лежа на полу в прихожей, увидел людей, на которых наткнулся, пытаясь вырваться на свободу из квартиры, сделавшейся западней.
Он узнал их сразу — двоих веселых мужиков, завернувших вслед за ним в туалет в аэропорту.
— Вставай, ты, сукин сын, — прошипел один из них, и Евгений зажмурился, ожидая удара ногой… Но вместо этого кто-то сзади схватил его за шиворот и одним мощным рывком поднял на ноги.
— Давай назад, в комнату! — почти миролюбиво произнес заговоренный от пуль круглолицый. — Да не балуй, бесполезно…
И только тогда Лопухин увидел еще одного человека, молча, но с нехорошей ухмылочкой на роже стоявшего в углу прихожей: водитель доставивших его сюда «Жигулей»…
— Не боись, — подмигнул он ему, — денежки твои не пропадут, как вещдоки пойдут!..
И тут до Лопухина окончательно дошло: это конец… Если его вели от самого аэропорта, а кто знает, возможно, и от самой Москвы, от Васькиной хазы, значит, точно все…
Он мог бы сейчас завыть, как попавший в волчью яму зверь, мог бы потерять сознание от поднявшейся со дна души волны ужаса, дремавшего там многие годы. Но ничего этого Евгений Лопухин не сделал, потому что страх и ярость, схлестнувшиеся в нем, внезапно словно нейтрализовали друг друга, превратившись в огромный, серый, как туман, клубок безразличия.
И так, находясь в самом центре этого клубка, без единой мысли в голове, он покорно развернулся на очередной окрик круглолицего мента и зашаркал куда было сказано — в гостиную. Даже не заметив, что комната уже ярко освещена.
Убедившись, что арестованный не проявляет больше ни малейшей активности, оставив его под присмотром Ластивки, который на всякий случай извлек свой пистолет и держал Лопухина на мушке, Яковлев поначалу, как и обещал Вячеславу Ивановичу, набрал на своем мобильном его номер. И, лишь коротко доложив Грязнову, заглянул в комнату, где Олег с Борисом аккуратненько паковали вещдоки и снимали видеокамеру с Ларисиного бра, одновременно споря, что сделать сначала: снять ее или кассету вынуть.
Немного послушав коллег, Володя усмехнулся и переступил порог. И только тогда наконец вежливо произнес:
— Привет, мужики… Как долетели-то, все в порядке?
Оперативники недоуменно посмотрели на Яковлева, потом друг на друга и, наконец, дружно расхохотались, сбрасывая напряжение последнего получаса.
Прежде чем сойти вниз, куда его коллеги увели задержанного, к прибывшим по распоряжению Азарова еще двум машинам, Володя, разумеется, отправился на кухню. И, едва переступив порог, с трудом сдержал улыбку.
Обе — и мать, и дочь Дроздовы, конечно, были весьма яркими, как сказал о Ларисе, увидев ее фото, Грязнов-старший, «глазастыми» женщинами. Однако в данный момент лицо Тамары Григорьевны, казалось, и вовсе состояло из одних глаз, увеличившихся не менее чем в два раза!..
— Ну-у-у, Тамара Григорьевна, вы что ж так перепугались?
Яковлев усмехнулся и, быстренько взяв табуретку, придвинул ее поближе к Дроздовой, после чего сел рядом и обнял женщину за плечи, отметив, что та и впрямь вся дрожит.
— Вот и пришелся кстати валокордин… Накапать вам?
— Он… он стрелял… — пробормотала та, пропустив его предложение мимо ушей. — Он… Он мог убить…
— Не мог. — Володя вздохнул и прижал ее к себе. — Разве вы не знаете, что такое холостые патроны?
— З-знаю… Он будет мстить… Мне и Ларочке… Обязательно будет!
Из глаз Тамары Григорьевны полились слезы, и Володя решил, что это к лучшему.
— А вот об этом даже не думайте! — как можно тверже сказал он. — Лопухину за все, что он наворотил, сто процентов пожизненное светит, даю вам честное слово!
— А-а-а… Если он от вас убежит? — Она судорожно всхлипнула.
— Не убежит! Тут я вам даже поклясться могу, — возразил Володя. — К тому же завтра же он будет в Москве, между вами окажутся тысячи километров.
Она ненадолго притихла, казалось слегка успокоенная его словами. Вдохновленный результатом своих увещеваний, Яковлев решил развить успех.
— Я, собственно говоря, — произнес он, как можно торжественнее, — хотел не просто сказать вам «до свидания», а выразить огромную благодарность за помощь в поимке особо опасного преступника от имени Первого департамента МВД России! Думаю, мое начальство не будет против сделать это чуть позднее в письменной форме!
Тамара Григорьевна тихо ахнула и, отстранившись от Володи, во все глаза уставилась на него:
— Вы это серьезно?..
— Разумеется! — твердо сказал он и, к своему великому смущению, немедленно был вознагражден нежданным-негаданным горячим поцелуем в ближайшую к Дроздовой, небритую щеку.