Майор Каменев принадлежал совсем к иной породе людей, на воспитательный час он явился при полном обмундировании и с пистолетом!.. Достаточно было глянуть на кобуру, чтобы понять, что она непустая… Сердце Лопухина, видевшего до этого настоящий пистолет только в кино, да в собственном воображении, при виде оружия, которое этот подтянутый военный, настоящий мужчина , извлек и небрежно, словно обыкновенную игрушку, положил на учительский стол, забилось вдвое быстрее. Он не мог оторвать взгляд от вороненого, сияющего ствола и даже плохо понимал, о чем именно говорит Каменев. Однако то, что тот предлагает желающим под его руководством поучиться «настоящему военному делу», понял и, дрожа от волнения, подошел, чтобы записаться, как назвал это майор, в «военный кружок» в числе первых…
Со временем его уважение к майору ничуть не потускнело, скорее, усилилось. Ведь именно Каменев уничтожил ту самую цепочку, как Лопухин позднее понял, мелких и даже смешных врагов, существовавших в его воображении, сформировав для Евгения настоящий «образ врага». Подлинного, способного нанести огромный вред таким людям, как и сам майор, и Лопухин. Нанести подло, коварно, незаметно…
Именно майор разъяснил Евгению, что он, как и все Лопухины на Руси, потомок истинно русского дворянского рода. Представитель той категории людей, против которой направлен основной удар губителей его нации. Наконец, именно благодаря Каменеву Евгений впервые в жизни ощутил в руке тяжесть не воображаемого, а самого что ни на есть настоящего оружия.
Все эти годы — вплоть до недавнего времени, чреватого для Лопухина черной полосой, — Женя ходил у майора в неизменных любимчиках. То, что произошло сейчас, было, с его точки зрения, не просто несправедливо, это был настоящий удар со стороны злодейки судьбы, неожиданный и подлый. Вместе с тем он не мог не признать, что Василий в чем-то прав: если чертовым ментам удалось восстановить номер того, первого, ствола, значит, именно он, Евгений, допустил небрежность, когда собственноручно уничтожал его. А если учесть, что второй, и на сегодняшний день последний, пистолет, имеющийся в «свободном арсенале» (так у них называлось оружие, выдаваемое во временное пользование для выполнения задания), и вовсе не обработан, о чем ни Василию, ни майору не известно…
Зябко поежившись от мысли, что наехавшие в Н. московские опера и впрямь могли добраться каким-нибудь чудом до старой дуры Дроздовой, Евгений Лопухин ускорил шаг и, войдя в здание аэровокзала, направился к туалетам. Слава богу, в городе пока не вошли в моду платные удобства, и в данный момент здесь было пусто.
Правда, едва, достав мобильный телефон, Лопухин набрал знакомый номер, в провонявшее мочой помещение ввалились два мужика, громко разговаривающие о чем-то веселом… Ну да хрен с ними, пускай ржут… Особого значения это не имеет, ничего секретного в его звонке нет. Главное, чтобы эта ленивая кошка Ларискина мать не улеглась уже в постель: придется тогда уговаривать ее дождаться его, Женю, по весьма срочному делу. Со «срочным делом» проблем у Лопухина не было: разве не достаточно веский предлог — сообщить этой дурище, что они с ее дочкой решили пожениться в самое ближайшее время по причине неожиданно свалившейся на Ларису долгожданной свободы?..
К его огромному облегчению, Тамара Григорьевна взяла трубку сразу, после первого гудка, и едва ли не обрадовалась если не звонку, то, во всяком случае, возможности обрушить на «милого Женюрочку» целый ушат жалоб на свое «ужасное самочувствие». По ходу досталось и Насте, так некстати заболевшей. Наконец Евгений, улучив паузу в ее словесном потоке, сообщил, что только что прилетел в Н., и уже собрался напроситься в гости, как, к его радости, Дроздова сама позвала его, попросив заехать в дежурную аптеку за валокордином, который у нее кончился.
— А я без него ни за что в таком состоянии не усну! — захныкала она. — Женечка, очень тебя прошу!..
Знала бы она, до какой степени облегчила Лопухину жизнь своей просьбой!.. Евгений даже невольно улыбнулся, почувствовав к Дроздовой что-то вроде симпатии. В любом случае у него словно бетонная плита свалилась с плеч! Помимо всего прочего, он выяснил главное — тупые опера до старухи не добрались, в противном случае она бы сообщила ему об этом раньше, чем сказала «Здрасте!». Уж настолько-то он эту пустоголовую даму знал…
Его действительно отпустило, во всяком случае до такой степени, что он почувствовал наконец мороз, сковавший не только столицу, но и его родной город. Интересно, получится ли взять машину? Автобусом придется трястись не меньше сорока минут, Дроздова может за это время улечься все-таки спать и в итоге вовсе не открыть двери.
Однако судьба, казалось, смилостивилась над Евгением, пока, правда, идя ему навстречу по мелочам: такси на стоянке отсутствовали, зато какой-то левак сам притормозил возле Лопухина, хмуро и явно без надежды на успех поинтересовавшись, не надо ли тому в город.
— Сколько? — автоматически спросил он и, слегка поторговавшись, нырнул в теплое нутро пропахшего бензином «жигуленка». — По дороге возле аптеки тормознешь, — предупредил он водителя. — На Ленина есть дежурная… Знаешь где?
— А то… — кивнул тот и, подумав, буркнул: — Деньги вперед! А то знаем, ученые…
Знакомые окна на третьем этаже дома, в котором жила Дроздова, светились, и Евгений, сунув водителю сверх положенного полтинник, выбрался из вонючего «жигуленка». Настроение у него поднялось, он и полтинник-то этот дал неприветливому водителю, исключительно чтобы задобрить судьбу: Лопухин, о чем тоже никто из его знакомых не знал, был суеверен.
— Ну вот, как видишь, не обманул, — подмигнул он леваку и, тут же забыв о нем, зашагал к подъезду Ларисы… То бишь Тамары Григорьевны.
Как и предполагалось, суетливая дамочка встретила его бурей восторгов по поводу валокордина и тут же умчалась на кухню — капать вожделенное лекарство.
— Тамара Григорьевна, знаете, я вообще-то спешу, но мне нужна одна из книг, тех, что я оставлял в последний раз… Не беспокойтесь, я сам возьму, только ботинки сниму…
— Можешь не снимать! — подала она голос из-за кухонной двери. — Из-за твоей Насти у меня грязища… Все равно ей мыть!
«Ну и отлично», — пробормотал Лопухин, слегка удивившись такой демократичности по части обуви со стороны Дроздовой. Обычно она в этом отношении проявляла беспримерное занудство…
Пройдя темную гостиную, он проскользнул в бывшую Ларисину комнату, где тоже было темно, и, нажав выключатель, находившийся справа от двери, быстро и настороженно огляделся… Книги на месте. Явно никто их не трогал, значит, и ствол тоже.
Глянув на всякий случай еще раз сквозь гостиную в сторону кухонной двери, за которой считала свои капли Дроздова, он торопливо шагнул к пачкам и, запустив руку в щель между ними и шкафом, облегченно перевел дыхание: слава богу, «макарыч» на месте… Теперь главное — тихо и без приключений доставить его к тетке в дом, перепрятать, а наутро обработать: спилить номера. Лишь после этого можно вернуть ствол Каменеву, предварительно созвонившись с ним по номеру, который он дал Лопухину в конце того неприятного разговора.