— Нравятся, значит, — усмехнулся Турецкий. — А хочешь, я тебе всю пачку подарю?
Паренек недоверчиво нахмурился.
— А то.
— На, держи. — Александр Борисович протянул ему пачку. Паренек хотел было ее взять, но Турецкий убрал руку. — Только сперва расскажи мне о тех городских, — потребовал он.
— Так это ж давно было, — с явным разочарованием протянул пастушок. — Не помню я совсем.
— Расскажи, что помнишь.
Паренек посмотрел на пачку сигарет, которую Турецкий по-прежнему держал в руке, и прищурил прозрачные глаза.
— А вам это зачем?
— Люблю слушать разные истории, — сказал Турецкий.
Паренек снова посмотрел на пачку.
— Там у вас всего семь штук осталось, — сказал он. — К завтрему закончатся.
Александр Борисович вынул из кармана бумажник, отсчитал сто рублей и протянул их пастушку:
— Вот держи. Здесь тебе еще на три пачки хватит. И на мороженое останется.
Паренек неуверенно взял деньги, подержал их в руке, затем вздохнул и запихал в карман.
— Ладно, расскажу. Я тогда коров пас. И приспичило мне сильно. Сел я под кусток, сделал свое дело, лопухом подтерся. А только собрался встать, вижу — машина из-за сосенок выезжает. Как раз на эту полянку. Я с перепугу снова присел. Машина на полянку въехала и остановилась. Дверцы отрылись, и трое выходят. Двое веселые были, все шутили и смеялись. А третий — грустный. Белобрысый такой. Все молчал да на друзей своих глазами зыркал. Вот так! — Вася насупил брови и придал своим глазам зверское выражение. Затем продолжил:
— Поставили они на траву железный ящик на ножках. Высыпали в него уголь и огонь разожгли. А потом стали на углях мясо жарить. Мы с дядь Федором тоже такое мясо жарили, когда на рыбалку ходили. Шашлыки называется. Ели такое?
— Ел.
— Вку-усно! Запах по всему лесу потянулся. У меня в животе заурчало, и я убежать хотел. Но уж больно запах хороший был. Я и остался.
Вася закатил глаза, облизнул пересохшие губы и продолжил свое повествование:
— Как мясо приготовилось, они пол-литру достали. Двое, веселые которые, начали третьего уговаривать. Тот не больно-то хотел. Но потом сдался. Кивнул и взял у них стакан. А как по первой выпили, этот третий разговаривать стал. А двое слушать. Слушали молча, только друг на друга поглядывали. Потом они ему стали по очереди говорить, а он головой качал. Вот так. — Вася отрицательно покрутил головой. — Тогда они ему по новой налили. Выпили и снова стали говорить. А один даже кричать на него стал. Только второй его за руку удержал, и тогда тот замолчал.
— А что третий?
— А он еще грустнее стал. Прямо как дядь Федор. Он как водки выпьет, тоже грустный делается. И песни такие грустные петь начинает. Только этот песен не пел. Только молчал и бровями шевелил. Видно, никак не мог с ними сговориться.
— Что было дальше? — строго спросил Турецкий.
Вася глянул на него и неожиданно заволновался:
— Дядь, а вы у меня деньги не отнимете?
Турецкий покачал головой:
— Нет.
— Поклянитесь! — не сдавался паренек.
Александр Борисович положил руку на сердце и торжественно произнес:
— Клянусь!
— Нет, не так. Вот как надо. — Вася поддел ногтем большого пальца зуб. — Вот так поклянитесь.
Турецкий повторил его движение и сказал:
— Клянусь!
Паренек сразу успокоился и продолжил рассказ:
— Ну, вот. Тут, значит, из-за сосенок еще одна машина выруливает. Черная такая, красивая. Подъехала к первой и остановилась. Эти трое замолчали и на машину смотреть стали. А потом из нее мужик вышел. Сам небольшой, в черном пальте. И нос у него еще кривой был. Как у совы, которую дядь Федор на Спаса из лесу принес. Видели сову?
— Видел, видел. Что было дальше?
— Подошел он к ним и разговаривать с ними стал.
— О чем?
Вася удивленно посмотрел на Александра Борисовича:
— Так не слышал я. Я вон где, а они — вон где. Слышал только голоса их. Как они промеж собой разговаривать стали, грустный сразу на ноги вскочил. Те его за рукав схватили, но он вырвался и к машине побежал. А тот, с кривым носом, из кармана пистолет достал и в грустного выстрелил. Я как выстрел услыхал, жутко перетрухал. Выскочил из куста и наутек.
— Они тебя заметили?
— Не. Я ж далеко был! Да и не до меня им было. Как только тот, с кривым носом, из пистолета своего выстрелил, они сразу забегали, руками замахали. А больше я ничего не видел.
— Ясно. Ты очень наблюдательный парень. Молодец, что все мне рассказал. — Турецкий сунул руку во внутренний карман куртки и достал пачку фотографий, среди которых были фотографии Гатиева, Рыцарева, Альхарова, Копылова и старшего лейтенанта Смирнова. — Глянь-ка. Может, кого узнаешь.
Турецкий протянул снимки пареньку. Тот посмотрел на пачку с опаской, но, помешкав пару секунд, взял. Подержал в руках и спросил:
— А чего это?
— Фотографии. Посмотри повнимательнее. Если кого-нибудь узнаешь, сразу скажи.
— А-а, — протянул Вася и улыбнулся, — я это видел в кино. Опознание называется, да?
— Да.
Вася стал с любопытством перебирать фотографии, подолгу каждую разглядывая. А одну даже посмотрел на свет, словно ожидал увидеть на ней водяные знаки.
«Еще на зуб попробуй», — сердито подумал начавший выходить из себя Турецкий. Однако проявил терпение и парню мешать не стал. Первая фотография… вторая… третья… четвертая… пятая… шестая… Но вот глаза Васи блеснули, а брови резко взлетели вверх.
— Вот! — воскликнул он и протянул Александру Борисовичу фотографию. — Это он с грустным шашлык ел!
Турецкий взял у парня снимок, посмотрел на него, вздохнул, вставил снимок в пачку и спрятал пачку в карман.
Вася недоуменно проследил за его действиями и, когда пачка исчезла в кармане, обиженно произнес:
— Вы чего, не верите мне, что ли?
— Верю, Вася, верю.
— А чего фотку с другими смешали? Не найдете ведь потом.
— Найду. Я ее пометил ногтем. Спасибо тебе, Вася. Ты мне очень помог.
Человеком, которого опознал Вася Бабкин, был не кто иной, как Вячеслав Иванович Грязнов, старый друг и коллега Турецкого. Александр Борисович присовокупил его фотографию к остальным для количества.
— Он ел, — уверенно сказал Вася. — Точно вам говорю! Рожа-то какая мерзкая, видели? Сразу видно, что бандит!
— Да уж, — усмехнулся Турецкий.
Вася хотел еще что-то сказать и даже открыл для этой цели свой большой красногубый рот, но тут за спиной у него раздалось протяжное, тоскливое мычанье. Вася посмотрел в сторону коров и плаксиво проговорил: