— Мы очень вам благодарны, что снова пришли, Ольга Захаровна, — воскликнул я. Поднялся со стула и пожал натруженную руку женщины.
Ольга Захаровна счастливо улыбнулась.
— Не за что благодарить, я только вашу женщину видела, вот и все. — Пряхина поднялась и стала повязывать платок. Она, кажется, собиралась уходить. — Вы меня простите, товарищи милиционеры, мне уже домой пора. У меня мой Иван Петрович со смены через час придет, а я все еще здесь у вас чаи гоняю. За внимание и за чай большое спасибо. Спасибо и за то, что простых людей от всяких бандитов бережете, время такое неспокойное настало…
— Ольга Захаровна, задержитесь еще немного, — попросил я женщину и тут обратил внимание на Левина. — Вы фоторобот делали этого военного? Конечно нет?
— Не делали, — согласился Левин, поднимаясь со стула, как провинившийся ученик встает перед учителем.
— И как же нам быть теперь? — спросил я с металлом в голосе.
Олег Борисович заметно струхнул и пожал плечами.
Тут в кабинет вошел Грязнов:
— Ну как, пообщались? А я тем временем три с половиной килограмма чистого золота сдал, чуть не прослезился от жалости, что на память нельзя взять ни одной монеты.
— Подожди, Слава, со своим золотом. Слава, Ольга Захаровна торопится, а фоторобот военного, который был в камере хранения в день гибели Холод, не составлен.
— Может быть, как-нибудь в другой раз? Иван Петрович будет недоволен, — взмолилась Пряхина.
— Слава, прояви оперативность! — чуть ли не вскричал я. — Сходи-ка к Моисееву.
Уговорить Пряхину задержаться не составило большого труда, и она ушла следом за Грязновым.
Я же попросил Левина рассказать мне о новых обстоятельствах дела Самохина.
— Понимаете, Александр Борисович, — начал Левин с места в карьер, — из заключения судебно-медицинской экспертизы вытекает, что Сельдина вряд ли мог убить Самохин. У него для этого было, как бы это сказать, силенок маловато. Сельдин выше Самохина, больше весом…
— Может быть, Самохин его сначала оглушил, а потом уже… — перебил я Левина.
— Нет, в том-то и дело, что все не так, — сказал торжествующе Левин. — Вместе с Самохиным был сообщник. Вот он выше ростом, крепче физически и, кроме того, владел удавкой. Самохин отвлекал Сельдина, а второй улучил момент, набросил удавку на шею и… перерезал генералу горло струной.
— Чтобы подозрительный Сельдин впустил в свой дом двоих здоровых мужиков? — засомневался я. — Причем, допустим, один из них сосед, а второй? Да и был ли второй?
— Был, — подтвердил Левин. — Один из следов, оставленных в кабинете Сельдина, не принадлежит ни Самохину, ни самому генералу. Криминалистическая экспертиза подтвердила…
— Похоже, можно предположить, с Самохиным был тот самый Пельмень, о котором мы уже кое-что знаем, — сказал я Левину.
— Вы знаете, Александр Борисович, — сказал Левин, в волнении снова поднимаясь со стула, — я больше чем уверен, что это Пельмень! Помните, в донесении Грязнова упоминалось, что Самохин называл «пельменями» культуристов?
— Ну?
— Я тоже спрашивал своих знакомых спортсменов, и мне сказали, что в самом деле культуристов называют либо «качками», либо «пельменями».
Левин торжествующе смотрел на меня, очевидно, приготовив самое убойное напоследок: его просто распирало от желания заорать мне прямо в лицо, чтобы я, старый пердун, тут же упал со стула и меня хватил кондратий.
— А еще что удалось выяснить… — Олег сделал долгую театральную паузу, которую я едва выдержал. — Убийство Сельдина было совершено не ранним утром, как мы предполагали, а вечером!
Я сделал вид, что глубоко поражен услышанным. А потом с легкой иронией сказал:
— Я читал заключение экспертов, где говорится о времени смерти.
— Да, извините, забыл. А с показаниями вахтерши ознакомились?
— Нет.
— Вахтерша, что дежурила вечером предыдущего дня, подтвердила, что видела Самохина, который вошел в подъезд. Она с ним поздоровалась. Потом второго видела, который сказал, что он вместе с Самохиным… Сообщник, значит. Вахтерша лица не видела, говорит, что он очень высокий, крупный.
Дверь распахнулась. На пороге появился Грязнов, за спиной Вячеслава маячило лицо Пряхиной.
— Организуйте, чтобы Ольгу Захаровну отвезли домой, — попросил Грязнов.
— Ты машину водишь? — спросил я Левина, доставая из кармана ключи от «Лады».
Левин пожал плечами, подумал, потом сказал:
— Ну конечно! — Мне даже показалось, что он обиделся.
Я отдал Левину ключи:
— Если вдруг остановят, думаю, ты выкрутишься?
Он молча кивнул, забрав ключи.
— Я вас провожу, Ольга Захаровна, доставлю в лучшем виде, с ветерком!
— До свидания вам, — сказала Ольга Захаровна, — и, как говорится, спасибо за внимание.
Она закрыла за собой дверь.
— Однако быстро вы, — удивился я, — неужели управились?
— Пряхина сказала, что тот военный очень похож на одного режиссера, который любимый ее фильм снял, «Белорусский вокзал», а я Смирнова помню в лицо, как-то даже с ним сидел за одним столиком в Доме кино. Так что вот, полюбуйся… — Грязнов двинул в мою сторону ксерокс составленного фоторобота.
На меня смотрело волевое лицо мужчины лет сорока с короткой стрижкой.
Это лицо ни о чем мне не говорило. Мои мысли невольно вернулись к происшедшему в Доме ветеранов.
«Интересно, Грязнов уже в курсе или дежурный следователь ему не счел нужным сообщить?»
— Слава, ты знаешь, где я сегодня побывал? — спрашиваю.
— Я уже в курсе, — усмехаясь, ответил Грязнов. И, видя удивленное выражение моего лица, добавил: — Слухами земля полнится. Ты был прав, Саша, неспроста полюбили тебя люди без отпечатков пальцев, и второе нападение — это уже не совпадение. О, стихами заговорил! — рассмеялся Грязнов. — Будь поосторожней на всякий случай.
— У тебя нет какой-нибудь стоящей версии, почему меня так полюбили ненормальные?
— Потому что ты сам ненормальный, — рассмеялся Грязнов.
— А если серьезно?
— Если серьезно, то я одно могу предположить: кто-то очень хочет доказать нам, что взрыв «мерседеса» — это дело рук свихнувшихся людей. Вот и устраивают тебе демонстрации. Уверен, скоро нам подсунут очередного ненормального, который с радостью во всем сознается и возьмет всю вину на себя: и за Гусева с Холод, и за Самохина с Сельдиным… Моя версия: готовится для нас какая-то грандиозная подстава. Ничего иного пока в голову не приходит.
— Вот и я то же самое думаю, — сказал я. — Только что-то тут не стыкуется. Все равно что-то не то…