Я распрощался с Грязновым и поднялся к Косте Меркулову. Он говорил по телефону и просил подождать, показав на кресло. Я не стал прислушиваться к тому, что он говорил жене или дочке, плюхнулся в кресло и тупо уставился на графическое изображение фоторобота: кто он, откуда, кто послал? Это исполнитель акции или нет? Военная форма — маскарад или он действительно военнослужащий, непрофессионал в «шпионских» играх, просто не подумал, что стоит переодеться в гражданское?
Военный с фоторобота — посланец, а в «дипломате» доставленные им документы?
Если предположить, что он пришел ранним утром, положил «дипломат» с документами в ячейку камеры хранения, затем позвонил Татьяне Холод, но… прослушивание! Миша Липкин говорил, что, после того как из редакции исчезли видеокассеты и документы, телефоны стали прослушиваться! Почему бы и нет? Это не обязательно должны быть люди из «конторы». Сейчас отличную прослушивающую аппаратуру можно почти свободно купить на рынке в Лужниках. Любой имеющий деньги и приобретший соответствующую аппаратуру может прослушивать телефонные разговоры, прослушивать, что говорится в комнатах с открытыми форточками, прослушивать и сквозь стекла…
«Действуй, Турецкий, с умом…» — вспомнил я пожелание Липкина. Да я и так, можно сказать, круглые сутки только обо всем этом и думаю, но доказательства… Где их взять — доказательства моей версии того, как все произошло с Татьяной!
В моем воображении все сходится, особенно сейчас, когда получено косвенное подтверждение версии с двумя «дипломатами». Но все карты путали появившиеся в моей жизни придурки, которым кто-то поручил меня убрать. Ладно, теперь я уверен, лишь только мы выйдем на того, кто подменил «дипломат», — сразу ухватимся за ту нить, потянув за которую распутаем весь этот клубок…
Военный принес «дипломат», оставил в ячейке камеры хранения, позвонил Татьяне. Телефон ее прослушивался, и те, кто подслушивал, узнали номер ячейки и номер шифра. Татьяну опередили. Кто подменил «дипломат», Пряхина не заметила в толчее и борьбе с очередью; возможно, он, чтобы не привлекать внимание, тоже стоял в очереди. «Дипломат» мог быть спрятан в большой спортивной сумке, в чемодане… Да, скорее всего так. Я вздохнул, тяжело и сокрушенно.
— Сочувствую тебе, Саша, — услышал я голос Меркулова. Он только что положил трубку и доставал свой «Дымок».
— Твое сочувствие, Костя, для меня унизительно, — не слишком-то доброжелательно сказал я.
— Я рад бы тебе помочь, только чем…
— Да, все разваливается, все впустую! Это меня мучает. Вот составлен фоторобот человека, который, предположительно, положил либо документы, либо взрывчатку в ячейку камеры хранения.
Меркулов внимательно посмотрел на портрет и задумчиво отрицательно покачал головой:
— Нет, что-то не всплывает ничего в памяти. Скорее всего, он новенький, хотя не знаю…
— В том-то и дело, — сокрушенно опять вздохнул я.
— Да, Сашок, вспомнил! Тебе Левин доложил, с кем он сегодня в машине ехал?
— Нет вроде бы. И с кем же?
— С Матюшей! С Матецким он ехал. И Матюша просил передать мне, что это «вояки мокруху заделали»…
«Матецкий? А его кто послал?! Что за безумная пляска дезинформаторов! Какая выгода Матецкому указывать истинный источник, откуда пришла взрывчатка? Или Матюша — добрый самаритянин; ой, не тянет он на самаритянина!» — подумалось мне, на душе стало еще гаже.
— Ну дела творятся, Костя, — вздохнул я. — Это дело со взрывом будет, пожалуй, почище твоей Комиссии по ГКЧП.
Меркулов нахмурил брови и промычал что-то неопределенное, затянулся «Дымком», выпустил в потолок струйку дыма, закашлялся и сквозь кашель сказал:
— Они приложат все силы, чтобы мы не добрались до головы этой гадины, что организовала взрыв. Так что зря иронизируешь, я вовсе не подтруниваю над тобой, а искренне сочувствую. У Гдляна с Ивановым три года ушло только на сбор материала, полтора года на одни допросы, а ты что, хочешь за три недели — чик-чик, и готово?
— Признаюсь, хотелось бы, — кивнул я. — Очень хотелось бы спровоцировать их, вызвать огонь на себя!
— Каким образом? — Меркулов нахмурился.
— Провокационным. Например, давай прикроем филиал «Славянского банка», фирму охранников «Заслон»? Или предлагаю: арестуем Шароева. Или, на худой конец, возьмем Васина…
— И что это даст? Кроме шумихи в прессе, кроме скандалов в верхах, что это даст, Турецкий? А как относительно соблюдения законности?
— Ты боишься, Меркулов. Так и скажи…
— Саша, кажется, за годы работы у тебя не было повода обвинять меня в трусости, — сурово сказал Костя и замахал ладонью у себя перед лицом, отгоняя клубы дыма. — Надо башкой думать, она у тебя не для того, чтобы шляпы примерять…
«И Меркулов туда же, — подумалось мне. — Они с Липкиным будто сговорились, настаивая, чтобы я думал головой, разгадывая этот кроссворд».
— У меня и так все извилины шевелятся от проигрывания различных версий. Но ведь эти бестии ни одной улики, ни одного свидетеля не оставили! Пряхина — она не в счет. Одна надежда, может быть, в ближайшие дни Грязнов или мой бывший стажер что-нибудь откопают. Ты, Костя, контролируешь ход расследования по Сельдину?
Меркулов согласно кивнул:
— Левин уже начал заниматься поисками всех, кто знал Самохина. Грязнову одному не справиться…
— А как по-твоему: Самохин тут при чем, или ты считаешь…
— Считаю. Самохин, по меньшей мере, был свидетелем убийства Сельдина. Те записные книжки и номера телефонов на обрывках газет, найденные при нашем обыске у Самохина, пока ни на кого не вывели. Ни Пельменя, ни Зои еще не разыскали, но я уверен, Левин-то уж разыщет, ведь он был твоим стажером, опыта набирался у самого Турецкого! — усмехнулся Меркулов.
И я не понял, чего больше было за его словами: иронии или уважения.
— Хорошо, Костя, уговорил. Но знай, без допроса Васина нам никак не обойтись.
— Допрос помощника командующего Западной группой войск — дело непростое. — Меркулов снова нахмурился и отвел от меня взгляд.
— Понимаю, тебя интересует, «что будет говорить княгиня Марья Алексевна», — с сарказмом сказал я. Глянул на Костю, увидел его колючие глаза и понял, что обидел его.
— Сашок, ты забыл, что у нас в стране есть Президент, а у Президента — вице-президент, генерал между прочим. Как в старину говорили, он в свое время бывал на дружеской ноге с командующим ЗГВ Уткиным. Ты понимаешь, куда ты лезешь? И у тебя еще хватает совести обвинять меня в трусости и в прочих смертных грехах? — строго сказал Меркулов.
Я тяжело вздохнул, обреченно махнул рукой и поднялся:
— Ладно, уговорил. Буду заниматься «Заслоном», пока не созреет план для хорошенькой провокации. — Я увидел его недовольный взгляд и решил как-то загладить свою грубость. — Константин Дмитриевич, я подвезу записки полковника Васина, который день собираюсь отдать их нашим специалистам по криминальной психологии, но так еще и не собрался. Я предлагаю, чтобы ты вначале полистал…