— Замешан он, — сказал я, — я это, если честно, давно чувствовал. У него с женой Ратникова какие-то дела были…
Я вдруг вспомнил, что жена Ратникова теперь в близкой досягаемости, и подумал, не использовать ли вдовушку в оперативных целях? Но, снова вспомнив, как эффектно она теперь выглядит, решил, что теперь эта женщина вряд ли захочет рисковать своим положением.
— Гиблое дело, Саша, — Грязнов выпустил клуб дыма. — Не доберешься ты до этого депутата.
— Это мы еще посмотрим, — сказал я. — Надо бы удостовериться окончательно, не подставляют ли его нам. Короче, как верно заметил гражданин Чекалин, поехали, командир, в Москву.
Мы сели в машину и отправились в обратный путь.
— Есть только один способ справиться с твоим депутатом, — проговорил Грязнов, словно очнувшись в дороге. — Это Бэби на него напустить.
— И я об этом думаю, — сказал я.
Спецмашину мы обогнали в самом начале дороги, и в Москву приехали со значительным отрывом. Чекалина Грязнов распорядился отправить в Бутырку, а сами заехали ко мне, чтобы продолжить мозговой штурм. Наши клиенты откровенничать не собирались, и надо было решить, как вести себя с ними в дальнейшем. Наконец, созрели все условия для пресловутой ловушки на Бэби.
Когда мы вошли в мой кабинет, там уже сидели полковник Рогозин с каким-то невзрачным типом, а с ними и Костя Меркулов, которого я здесь никак не мог ожидать. Судя по внешнему виду, Костя был не в лучшей форме.
— Господин Рогозин, — приветливо произнес я. — Константин Дмитриевич? Чем обязан визиту?
Грязнов сразу понял, что мозговой штурм у нас не состоится, и сказал мне:
— Ну ладно, Саша, я тогда пойду.
— Нет-нет, я попрошу вас задержаться, господин майор, — сказал Рогозин, живо поднявшись. — Проблема, как вы понимаете, у нас теперь общая. Куда вы дели арестованного Чекалина?
Грязнов удивленно посмотрел на меня и спросил:
— Саша, это кто?
— Это Александр Александрович Рогозин, — сказал я. — Эксперт из Верховного Совета. Я же рассказывал тебе про комитет по законности и правопорядку.
— А, — сказал Грязнов. — Тогда я не понимаю, господин Рогозин, что, собственно, вас интересует?
— Вы арестовали особо опасного преступника Чекалина, — сказал Рогозин сдержанно. — В нашей операции этому преступнику предназначено очень важное место. Я бы хотел забрать его в наше распоряжение.
— Простите, а кого вы сейчас представляете? — спросил я напрямую. — Разве Верховный Совет проводит оперативные мероприятия?
— В данном случае я не представляю Верховный Совет, — сказал Рогозин с достоинством. — Сейчас я представляю президентскую комиссию, противодействующую антигосударственной деятельности так называемого Суда Народной Совести. Ваш начальник, Константин Дмитриевич Меркулов, может подтвердить, что нашей комиссии поручено проведение оперативных акций, и именно данное дело возложено на меня. Со мною руководитель отряда специального назначения подполковник Свищев.
— Да, я подтверждаю, — сказал Костя, не поднимая головы.
— Надеюсь, наше руководство осведомлено о ваших инициативах? — спросил я.
— Помилуйте, Александр Борисович, — усмехнулся Рогозин. — Разве Константин Дмитриевич не представляет здесь ваше руководство?
— Это как-то все неожиданно, — сказал я.
— А что за акцию вы намерены предпринять с Чекалиным? — вмешался Грязнов.
— Ту самую ловушку на Бэби, которую вы замышляли, — объяснил Рогозин. — Нам дело представляется слишком важным, вот мы и вмешиваемся. Причем, имейте в виду, мы готовы принять от вас помощь, если таковая понадобится.
— Спасибо за доверие, — процедил Грязнов.
— Ну-ну, — заулыбался Рогозин. — Давайте, господа, без обид. Мы же делаем одно общее дело, чего же нам делить. Верно, Константин Дмитриевич?
Костя медленно поднял голову, посмотрел на него и кивнул.
— Да-да, конечно.
— Только Чекалина мы вам предоставить не можем, — сообщил Грязнов со вздохом. — Оставили на месте задержания, в Ногинске. Так что вы туда и поезжайте, если торопитесь.
— Не шутите со мной, майор, — произнес Рогозин строго. — Вы выехали из Ногинска уже после того, как вперед вас выехала машина с задержанным.
— Разве? — не моргнул глазом Грязнов. — Значит, они еще в пути, полковник.
Рогозин глянул на него, перевел взгляд на свои часы, потом посмотрел на своего подручного. Тот вытащил из сумки сотовый телефон и набрал номер. Чистое пижонство, имея в виду, что в моем кабинете стояло два телефона. Свищев что-то пробурчал в трубку, отвернувшись от нас и отойдя к столу Гехта, потом закончил разговор и вернулся к нам.
— Они отправились на Бутырку, товарищ полковник, — доложил он негромко.
Рогозин удовлетворенно усмехнулся.
— Вот видите, никаких проблем, господа. Значит, имейте в виду, арестованных Чекалина и Тверитина мы забираем.
— Как это — забираете? — возмутился Грязнов. — Куда забираете? У вас и КПЗ есть, при вашей комиссии?
— Слава! — остановил его я. — У них все есть. Ведь так, господин полковник?
— Они будут на особом режиме в Лефортово, — сказал Рогозин. — Вы успокойтесь, майор, успокойтесь. Вы ведь не все знаете, а я не имею времени и полномочий вводить вас в курс всех дел. Готовится серьезная операция…
— Но вы должны иметь в виду, — заметил я, — что у Бэби имеется источник в прокуратуре. Вряд ли он сможет что-либо узнать из Лефортово.
Рогозин улыбнулся.
— Это будет учтено, — кивнул он. — Пойдемте, Свищев.
Они решительно вышли из кабинета, а Грязнов немедленно бросился к телефону. Он поднял в МУРе какие-то службы, чтобы они немедленно перехватили спецмашину из Ногинска, идущую в Бутырскую тюрьму по служебному маршруту, и переправили ее в следственный изолятор на Матросской тишине.
— Это бесполезно, — сказал Меркулов. — Все равно они их найдут и заберут.
— Ничего, — злорадно хмыкнул Грязнов, — пусть побегают.
— В чем дело, Костя? — спросил я раздраженно. — Что это за эскапада? Кто такой этот Рогозин и чего он тут всем распоряжается?
— Я думал, ты уже понял, — сказал Меркулов устало. — Я же говорил, им нужен Бэби.
— Но почему во главе всего никому не известный Рогозин?
— Кому-то он, вероятно, известен, — возразил Меркулов. — Он работает под патронажем высокопоставленных особ, запугал их секретом Бэби и роет землю под руководство коллегии Суда.
— А вы, Константин Дмитриевич, чего отмалчиваетесь? — спросил с подозрением Грязнов. — Это же нахальство все-таки.
— Нахальство и есть, — согласился Меркулов, кивнув. — Слава, дорогой, ты еще не понял, что вся политика делается нахальными людьми?