— А начнем мы вот с чего, — сказал Феликс Захарович и поднялся.
Он включил свой персональный компьютер, подождал, пока машина зарядится, а потом подозвал Ваню Лихоносова.
— Ты ведь банкир, — сказал он, — компьютерной грамоте обучен.
— Разумеется, — кивнул тот. — Моя машина будет даже поприличнее, не в обиду тебе будет сказано.
— Для отчетности перед Контролером используется телефон, — стал объяснять Феликс Захарович. — Каждый день другой номер. Всего их, как мне кажется, штук тридцать. Неправильно определенный номер автоматически переводит тебя в режим перепроверки, и ты на месяц выпадаешь из доверенных лиц.
— Ты напрямую отчитываешься перед Контролером, — с пониманием произнес Лихоносов.
— Это не только отчет, — сказал Феликс Захарович, — это еще и диалог. Я могу задавать вопросы, выражать какие-то требования, обращать внимание на недостатки.
— И как же они тебе отвечают? — ухмыльнулся Лихоносов.
Он, как и большинство сотрудников среднего звена, был убежден, что контролирующие органы представляют собой неких олимпийских богов, которые все видят и неотвратимо наказывают отступников.
— Смотри, — сказал Феликс Захарович и стал определять номер сегодняшнего дня.
Лихоносов внимательно наблюдал за всеми его действиями, фиксируя их в памяти. Разобраться в программе было несложно, но там были нюансы, ловушки для профанов, защищающие секрет. Старик не спешил делиться с ним тайной этих ловушек.
— Вот, — сказал Феликс Захарович, когда на экране появился телефонный номер. — Спасибо.
Он набрал номер на аппарате, и послышались гудки.
— Имей в виду, — сказал Феликс Захарович, — надо считать гудки. Если будет больше или меньше семи, то отчет отменяется.
Лихоносов хмыкнул и качнул головой.
— Докладывает Франт, — произнес Феликс Захарович в трубку. — Только что меня навестили Секретарь, Распорядитель и Связник, назначенный решением коллегии моим заместителем. По их настоятельному требованию я был вынужден согласиться на ликвидацию Бэби. Начинаю ознакомление Связника с практикой работы Архива. Считаю необходимым дать Связнику новое обозначение. Пусть он сам его определит.
И он передал трубку растерявшемуся Лихоносову. Тот спросил:
— Что говорить?
— Назови свою новую кличку, — сказал Феликс Захарович.
— Какую новую кличку?
— Придумай. Это система кличек для Контролера, она должна быть отличной от других систем. Любое именование, ну!..
Лихоносов посопел, вздохнул и произнес в трубку:
— Говорит… Лихач. Начинаю осваивать новое дело. Больше докладывать не о чем, все.
Он вопросительно посмотрел на Феликса Захаровича, тот улыбнулся и сказал:
— Клади трубку.
Они вышли вместе, и Феликс Захарович воспользовался машиной финансиста. Лихоносов водил свой «БМВ» сам, уверенно и ловко вырулил в потоке проходивших машин и помчался, опережая всех, как какой-нибудь молодой ухарь. Феликс Захарович усмехнулся.
— И правда Лихач, — сказал он. — Выбросишь меня возле метро.
— За тобой следят? — спросил тот участливо.
— Тебе это лучше знать, — буркнул Феликс Захарович. Он нырнул в гущу пассажиров метро, предпринял целый ряд действий с целью уйти от предполагаемой слежки, вышел в центре и некоторое время внимательно приглядывался, нет ли за ним хвоста. Только тогда сел в такси и поехал к Нине.
Окончательно убедившись, что слежки нет, он позвонил ей на квартиру из телефона-автомата. Пока звучали гудки, он прислушивался к ударам своего сердца. Теперь он был готов открыто пойти против всей организации, и это был тот Рубикон, после которого возвращение было невозможно. Трубку подняла Аня.
— Да, она дома, — отвечала она своим нежным детским голоском. — Мы обед готовим. Позвать?
— Да, — сказал Феликс Захарович.
Сколько посторонних людей невольно вовлечены в их внутренние дрязги, подумал Феликс Захарович вдруг. Вот и эта Аня, прилипала, тоже ни за что пострадает. Она ведь и не догадывается, что через несколько минут останется совсем одна.
— Слушаю тебя, дед, — услыхал он низкий голос Нины.
— Слушай, дочка, и очень внимательно слушай, — сказал Феликс Захарович. — Помнишь, я тебе рассказывал про время цветения кактусов?
После недолгого молчания она ответила:
— Да, помню… Это время подошло?
— Да. Встреча по нулевому варианту.
— Могу я… Попрощаться?
— Нет. Время пошло, Нина. Действуй. Он повесил трубку.
Ждать пришлось недолго, минут десять, не больше. Нина показалась из подворотни и пошла по улице к остановке троллейбуса. Феликс Захарович догнал Нину и взял ее сумку.
— Привет, — сказал он.
Нина без слов кивнула, скрыв свое удивление. Феликс Захарович шел рядом с нею, задумавшись. Молчала и Нина. Они подошли к троллейбусной остановке и стали ждать троллейбус.
— Что случилось? — спросила она через некоторое время.
— Тебе непременно хочется это знать? — нервно усмехнулся Феликс.
— В рамках дозволенного, — сказала Нина. — Я ведь могу знать, то ли это моя промашка и на хвост сели органы, то ли твои коллеги затеяли многоходовую комбинацию.
— Коллеги, — сказал Феликс коротко. Нина грустно улыбнулась.
— Я знала, что этим кончится, — вздохнула она.
— Откуда ты могла это знать?
— Ты идеалист, дед, — сказала Нина. — Ты напрочь игнорируешь человеческую природу. Вы создали систему, позабыв, что элементами этой системы являются люди.
— Напротив, — сказал Феликс упрямо. — Именно на человеческом факторе и строится весь проект.
— Значит, и моя гибель была в нем заложена?
— Возможно, — сказал он, — но не в такой форме. Вероятно, ты действительно должна была погибнуть в ходе одной из акций, но это бы произошло без подтасовок и лжи. Ты же сама понимаешь, нельзя безнаказанно убивать людей, которых так охраняют. Рано или поздно конец должен был тебя настигнуть. Но они спешат и потому фальшивят. Я же считаю, что система не терпит фальши.
— Значит, ты тоже ждал моего конца? — задумчиво спросила Нина.
Феликс промолчал. Конечно, он мог возразить, и это возражение шло из глубины его сердца, но даже свою искренность он считал в данном случае фальшью. Пусть девочка думает как хочет.
— Что же теперь?
— У нас несколько вариантов выхода, — сказал Феликс. — Используем простейший. Ты просто меняешь образ жизни. Отныне Нина Ратникова исчезла, попала под трамвай, утонула… Я делаю тебе новые документы, новую легенду, все новое.