В РУОПе располагали сведениями о группировке Робинзона. Но установить наружное наблюдение за всеми теми, кто пришел в движение после убийства Налима и приезда в Москву Лисовского и Цепня, не представлялось возможным: такое впечатление, что засуетился чуть ли не весь преступный мир столицы.
Надежда была только на то, что воровской съезд не пройдет мимо убийства челябинского главаря Генерала, а значит, туда удастся проникнуть капитану Майеру. Его начальник Иван Токарев, уже потерявший веру в то, что Марк вернется под его крыло, заверял: в отделе Марк проработал около года, кражи личного имущества граждан раскрывал достаточно хорошо, взял с поличным двух карманников старой школы, которые с кодланами отношений не поддерживали, так как считали себя истинными профессионалами воровского дела. Следовательно, появление на воровском съезде людей, знающих Майера под его настоящим именем, маловероятно.
Турецкий знал уже, что поселили Лисовского и Майера на Полярной улице, что они оба побывали у Робинзона в гостях и остались пока невредимы…
Зазвонил телефон.
— Слушаю. Турецкий.
— Докладывает майор Семенов. Нахожусь на стационарном посту наблюдения на Полярной. Объекты Б и М уехали на принадлежащем М автомобиле в сторону ВДНХ. Объект А остался в квартире, свет погашен.
— За автомобилем кто-нибудь последовал?
— Так точно.
— Хорошо, постарайтесь не расслабляться. Возможно, А тоже пойдет куда-нибудь. И будьте осторожны — за ним может быть слежка.
Закончив разговор, Александр Борисович Турецкий снова обратил взгляд на стол. С середины столешницы были убраны все лишние бумаги, постелен большой лист ватмана, а на нем разложены рядочком все не имеющие однозначного объяснения вещи и вещички, обнаруженные на даче директора завода Виктора Тузика. Тут были всякие мелочи, которые вдова не признала принадлежащими убитому, а следовательно, они вполне могли принадлежать убийцам. Конечно, прежде чем отдать Турецкому «этот хлам», полковник Сергеев снял обнаруженные следы пальцев, располагал дактилокартами и Александр Борисович. Но, как показали челябинская и центральная картотеки, подобных отпечатков никто из рецидивистов не оставлял.
На столе же лежали карманный микрокалькулятор, карманный календарик импортного производства на текущий год, круглый значок, представляющий собой небольшую цветную фотографию сурового мужчины восточного типа, черная, похоже, эбонитовая палочка длиной чуть больше двадцати сантиметров, заостренная с обоих концов.
Александр Борисович с глухим раздражением рассматривал лежащие перед ним безделушки. Скорее всего, придется признать, что ни на какую ценную мысль они не натолкнули старшего следователя по особо важным делам. Ну в самом деле, сейчас реже встретишь человека, не имеющего калькулятора, чем таких мастодонтов, как Турецкий, который простые вычисления еще кое-как сможет произвести на этом инструменте, но только не какие-нибудь сложные подсчеты. Календарик вот совсем другое дело — явно придуман для сексуально озабоченных людей или для любителей онанизма с картинками. Но опять же, сколько такого брата шляется по свету. Правда, одно ясно — календарь не принадлежал Фролу Колбину, тот предпочитал живую плоть. Значок интересный, такие носят приверженцы председателя Мао, вот только не китайский Ленин изображен здесь. Кто? Лицо суровое, черные волосы собраны в пучок. Самурай какой-то… И, однако, Турецкий был почти уверен, что самого его или же изображение этого человека он где-то уже видел. Где? Если это политик, то в газете, потому что вживую с ним общаться Бог миловал. Ну хорошо, допустим, газета или телевизор. Скорее первое, потому что забыл уже, когда последний раз в этот гипнотизирующий ящик смотрел. На прессу времени тоже немного остается, бывший политически грамотный выпускник юридического факультета одолевает только короткие новости и — профессиональная привычка — скандалы.
Турецкий для очистки совести и чистоты метода повертел в руках эбонитовую палочку, определил, что для опытов в кабинете физики для добывания электрического разряда она вряд ли подходит, отложил ее в сторону и принялся рыться в небольшой стопке газет. Фотографии человека со значка не нашел, но наткнулся на короткую заметку в разделе зарубежной хроники, в которой сообщалось, что правоохранительные органы Японии начали следствие по факту газовой атаки в супермаркете «Нихон-эноки» и располагают информацией, что акция, повлекшая за собой человеческие жертвы, была инспирирована руководителем секты «Путь истины» Като Тацуо.
Так ведь в Москве тоже скандал по поводу той же секты, вспомнил Александр Борисович. Скандалом этим занимается городская прокуратура, в частности молодой и перспективный, проверенный в деле Олег Величко.
— Кажется, становится теплее… — пробормотал Турецкий.
Взглянул на часы — половина десятого вечера. Вряд ли молодой и холостой будет сидеть в неуютном казенном кабинете до сих пор, ну а вдруг?
2
Молодой и неженатый оказался на работе.
— Олег? Это Турецкий.
— Добрый день, Александр Борисыч! Как дела?
— Это у прокурора дела… — пошутил Турецкий. — А у нас делишки. Вообще-то уже вечер, Олег, и я, прежде чем обратиться с просьбой, хотел извиниться за поздний звонок.
— Ну что вы, Александр Борисыч! У меня самый разгар!..
— Дело вот в чем: вы занимаетесь еще деятельностью японской секты?
— Как раз вплотную!..
— Если я заеду к вам на пару минут, не помешаю?
— Ни в коем случае! Жду!..
Турецкий положил в карман значок, в красивый импортный кейс, купленный женой, сложил копии некоторых бумаг по делу и отправился в гараж Генпрокуратуры и попросил дежурного шофера подбросить его до «Новокузнецкой».
Величко встретил его в коридоре следственной части Мосгорпрокуратуры.
— Александр Борисыч, это ничего, что у меня сейчас допрос идет?
— Нет, у меня, собственно, не вопрос, а так, сущая безделица…
Турецкий достал из кармана значок, протянул Олегу.
— Посмотрите, это не ваш вождь и учитель?
Величко взял значок, всмотрелся:
— Мой! Он самый, второй Христос. Откуда он у вас?
— Дали поносить, — проворчал Турецкий, довольный тем, что появился намек на след. — А с кем вы, если не секрет, работаете?
— Монашек один из этой секты. Но не рядовой — в нашем филиале выполнял обязанности не то казначея, не то бухгалтера. Мы, когда по всем обителям прошлись, нашли несколько папок, которые он завел по учету добра. Вот теперь сидим с ним и сводим его приходную книгу с заявлениями, которые у меня с прошлого года пылятся…
— Какими заявлениями?
— От родителей, чьи дети в секту поуходили с семейным добром. Пойдемте, послушаете, какие вещи творятся в «третьем Риме» в конце тысячелетия!
— Пойдем, — согласился Турецкий.