До сих пор Рита оправдывала себя тем, что, как ни избито это звучит, изощренно мстила за свою поруганную любовь. Лично против мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело, она не имела ничего. Кроме того, что все они были мужчинами. А значит, несли коллективную ответственность за пережитые ею страдания. И потом — все они шли на это совершенно добровольно… Однако до сегодняшнего дня ей даже в голову не приходило, что все может закончиться так ужасно!
Чем больше Рита думала о случившемся, тем сильнее злилась на свою так называемую подругу Ленку Никулину, которая вольно или невольно втянула ее в эту грязную историю. Сразу по приезде в квартиру матери она снова принялась ей звонить. Но телефон у Ленки по-прежнему не отвечал. И это молчание только укрепило Риту в ее самых худших подозрениях.
Разумеется, спокойно заниматься уборкой в таком состоянии было немыслимо. Наскоро протерев всюду пыль, Рита принялась за цветы. Но руки у нее от волнения дрожали, и она случайно разбила один из цветочных горшков…
Потом она долго бродила по городу. По обыкновению заходила в магазины. Разглядывала или примеряла вещи. Но отвлечься от тревожных мыслей так и не смогла. Ясно, что теперь на этой работе она не задержится. Уж лучше снова жить впроголодь или торговать картинами на вернисаже!
В подъезде Ритиного дома, как всегда, было темно. Казалось, дорогим соотечественникам доставляло особое удовольствие бить или выкручивать лампочки. Впрочем, Рита не боялась темноты. А на всякий случай у нее был при себе газовый баллончик.
Выйдя из лифта, она нетерпеливо запустила руку в сумочку, нащупывая ключи, но внезапно услышала негромкий и вкрадчивый голос:
— Маргоша…
Рита вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла злополучная Ленка Никулина! В руке у нее была модная спортивная сумка. На смазливой мордашке ярко пламенел слегка замаскированный крем-пудрой огромный фонарь. И вся она была какая-то непривычно жалкая, точно побитая собачонка.
— Ты?! — изумилась Рита.
— Маргошенька, — всхлипнула Ленка. — Миленькая… Пусти меня, пожалуйста. Я… Я сейчас тебе все объясню…
В первое мгновение Рита готова была просто взорваться от возмущения. Но, присмотревшись к подруге, невольно сменила гнев на милость.
— Ну, заходи…
Когда за ними захлопнулась дверь, Ленка неожиданно разревелась.
— Что с тобой? — удивилась Рита.
Вместо ответа подруга бросилась ей на грудь и заревела еще громче. Пришлось насильно отвести ее на кухню, усадить за стол и напоить холодной водой.
— Да что случилось?! — раздраженно вырвалось у Риты.
— Маргошенька, лапушка, — сквозь слезы загундосила Ленка. — Пожалуйста, спаси меня… Он псих! Извращенец! Он… Вот, — воскликнула она, распахнув на груди блузку, — посмотри, что он со мной сделал!
На обнаженных плечах и груди девушки красовались весьма недвусмысленные порезы.
— Господи, — ошеломленно прошептала Рита. — Что это?
— Это все он, — жалко всхлипывала Ленка. — Вообразил себя вампиром и всю меня изрезал. Крови ему захотелось! Я от него еле вырвалась… А этот гад еще пригрозил, что, если пикну, вообще меня прибьет! У-у… Мне нельзя домой. А-а… Пожалуйста, Маргоша, ну можно я пару дней поживу у тебя?
Рита опешила.
— Но почему ты не пошла в милицию?
— Ты что, спятила?! — встрепенулась Ленка. — Да он же сам в милиции работает! Вернее, в частной охране. И вообще у него все схвачено… Маргошенька, ну, пожалуйста!
Еще немного, и она готова была грохнуться на колени.
Рита с досадой поджала губы.
— Ладно, оставайся, — вздохнула она, опустив глаза, чтобы не видеть униженного взгляда подруги. — Но за это тебе придется рассказать мне все о тех делах, которые ты крутишь на работе. Ты знаешь, что я имею в виду. Рассказать все! Понятно?
— Ага… — заметно успокоившись, кивнула Ленка. — Конечно, я все тебе расскажу… Извини, что так получилось. Я правда не хотела… Так я остаюсь? Ой, ты просто чудо, Маргоша!.. Слушай, а где у тебя вешалки? У меня тут столько всякого барахла…
И она принялась с облегчением распаковывать свою сумку.
Сыскное агентство «Глория»
Вечер
— Не рвите сердце, дядя Саша, — насмешливо повторил Денис Грязнов. — Эта рухлядь не стоит того, чтобы из-за нее расстраиваться.
— Рухлядь?! — возмутился Турецкий. — А знаешь, сколько мне пришлось вкалывать, чтобы купить эту «рухлядь»?!
— Уровень жизни напрямую зависит от доходов, — философски изрек Грязнов-младший.
— Это только у вас, буржуев, доходы. А у меня зарплата…
Оба сидели в роскошной приемной частного сыскного агентства, обставленной для подобающей солидности массивной старинной мебелью из карельской березы, которую бывший директор «Глории» в свое время приобрел, а вернее, выменял на финский офисный гарнитур в редакции одного известного литературного журнала.
Приема не было. На огромном письменном столе, покрытом, наподобие игрального, зеленым сукном, красовалась поверх одноразовой скатерти початая бутылка водки и набор разных импортных деликатесов из ближайшего супермаркета. За столом в кожаном кресле восседал без пиджака и галстука, расслабленный и осовелый, надзирающий столичную милицию прокурор Турецкий и угрюмо созерцал в своей руке опустевший стопарь. Напротив, сочувственно поглядывая на собеседника, расположился не кто иной, как нынешний директор сыскного агентства и студент заочного отделения юрфака, весьма самоуверенный и респектабельный, в стильном итальянском костюме, на какой у Турецкого уж точно не хватило бы никакой зарплаты. Судя по слегка растерянному лицу, Денису было искренне жаль «дядю Сашу». Но единственное, что он мог для него сделать, — просто составить знаменитому прокурору компанию. И вот уже около часа оба сидели над бутылкой водки, но все никак не могли ее «уговорить». Пригубив для приличия стопарь, Грязнов-младший от выпивки наотрез отказался. А Турецкий, немного захмелев, впал в угрюмую меланхолию. И надо признаться, что повод для этого у него был. Повод неожиданный и печальный.
Дело в том, что ближе к вечеру Турецкий наконец вспомнил о своей разбитой «телеге», сиротливо брошенной на Ленинградском шоссе в районе поселка Черная Грязь. Особых причин для беспокойства у него не было, поскольку местные гаишники клятвенно пообещали крутому прокурору отбуксировать машину к ближайшему посту и не спускать с нее глаз. Покончив с делами, Александр Борисович позвонил в «Глорию» и, как говорится, не в службу, а в дружбу попросил Дениса помочь ему доставить пострадавшую «телегу» на Фрунзенскую набережную. (Денег на ремонт у него, как всегда, не было, а занимать не хотелось.) Тот, разумеется, не отказал. И вскоре оба уже мчались с ветерком за город на его новенькой красной «ауди».
Однако на месте их ожидало разочарование. Среди разбитых машин, скопившихся у поста ГАИ, «жигуленка» Турецкого почему-то не оказалось, а новый дежурный, грузный усатый дядька с обветренным медно-красным лицом и бегающими глазами, лишь беспомощно разводил руками, ни единым духом не ведая о том, что наобещали и не выполнили его коллега. Гаишника можно было понять: ведь потерпевшим оказался прокурор из Генеральной прокуратуры. Хоть и не гаишное непосредственное начальство, а все же большая шишка.