С того ужасного дня нормальная жизнь для Вадима Ступишина закончилась и началось выживание — полуголодное, бессмысленное, постыдное. За это время он успел побывать и грузчиком в магазине, и продавцом в коммерческой палатке, и рекламным агентом, и расклейщиком объявлений… Трудился в поте лица, а зарабатывал гроши. И почти расстался с надеждой снова найти работу по специальности.
На время главным кормильцем в семье стала жена, работавшая учительницей за соответствующую зарплату. Потом и эту зарплату начали подолгу задерживать. И Ступишины окончательно впали в горькую и беспросветную нищету.
И вдруг в один из тех отчаянных дней Вадим Николаевич случайно встретил Пашку Литвинова — старого приятеля времен бурной студенческой молодости. Пашка изрядно переменился и заматерел. Поначалу Ступишин даже не узнал в респектабельном «новом русском» былого отчаянного сачка и фарцовщика. Вернее, узнал его Пашка, лихо подкативший на своем «мерседесе» к магазину, возле которого бывший научный сотрудник крупного НИИ (стыдно сказать!) торговал с лотка фруктами.
В тот же вечер Литвинов отвез Ступишина в ресторан, где прежде всего накормил досыта, а затем принялся обстоятельно расспрашивать о его злоключениях. Честно говоря, Вадим Николаевич даже не надеялся, что из этого разговора выйдет что-нибудь путное. И потому, когда Пашка неожиданно предложил ему работу в своей фирме, не сразу поверил в такую удачу.
«Понимаешь, старик, я вообще-то медицинским оборудованием торгую, — пояснил Литвинов. — Дело прибыльное. А вот с кадрами напряженка. Трудно сейчас с настоящими профессионалами… Так как, пойдешь?»
Ясное дело, Вадим Николаевич без колебаний согласился. Тем более что оклад Пашка обещал ему такой, какого он не имел даже в лучшие свои годы.
Работа оказалась серьезной и ответственной. Медицинское оборудование дело тонкое. Едва что не так — заказчики тотчас шли на попятный. Словом, назначенному старшим экспедитором Ступишину приходилось выкладываться на всю катушку. Но деньги, полновесные «зеленые», которые исправно платил ему Пашка, с лихвой окупали все затраты.
Через несколько месяцев, когда Вадим Николаевич уже почти забыл горький вкус нищеты, накормил и приодел всю семью и даже собирался купить подержанную машину, им понемногу начало овладевать настойчивое желание — рискнуть выйти в бурное море бизнеса под собственным парусом. Неужели он, человек умный и образованный, был глупее тех нахрапистых бездарей, которые за считанные дни «наваривали» миллионы?!
Откровенный разговор с Пашкой закончился довольно неожиданно. Старый друг предложил Ступишину повышение, но заниматься бизнесом решительно не советовал. Однако одержимый бесом наживы, Вадим Николаевич продолжал настаивать на своем. Все, что ему требовалось, это немного бабок на раскрутку: скажем, какие-то жалкие пятьдесят тысяч баксов.
«Старик, ведь это же для тебя копейки! — заметил он. — В самом деле, ну дай мне шанс! Ты ведь меня знаешь…»
«А если обломится? — с каменным лицом возразил Литвинов. — Чем отдавать будешь?»
«Не обломится! Землю рыть буду, а своего не упущу. И тебе отстегну сколько скажешь…»
«Ну-ну», — только и ответил Пашка.
Вскоре подвернулся и удобный случай. Невесть как прослышав о его планах, Ступишину позвонил один знакомый торгаш и сам предложил ему выгодную сделку. Мол, одна фирма ликвидируется. Срочно распродает товар. И тому, кто готов платить наличными, отдаст за полцены крупную партию немецкой тушенки.
Незадолго до этого Вадим Николаевич уже начал всесторонне прощупывать рынок. И теперь, прикинув в уме возможную прибыль, тотчас бросился обрабатывать Пашку.
«Тушенка, говоришь? — невозмутимо повторил тот. — Ну-ну… И сколько же тебе надо?»
«Пятьдесят! — с готовностью выпалил Ступишин. — Старик, дело верное. Я проверял. Можно наварить еще столько же. Если все будет хоккей — половина тебе. Ну, решай скорее!»
«Ишь как тебя разобрало, — усмехнулся Литвинов. И холодно добавил: — Денег таких у меня сейчас нет. Если только связаться с партнерами… Но им нужны особые гарантии».
«Квартира пойдет?»
«Остынь. Им твоя конура до лампочки. За нее даже половины не дадут. Я же сказал, им нужны особые гарантии».
«Что значит особые?» — насторожился Ступишин.
«Жизнь», — невозмутимо ответил Пашка.
Тут Вадим Николаевич наконец услышал безответно взывавший к нему внутренний голос: «ОСТАНОВИСЬ!» И уже, правда, готов был остановиться. Но, представив, что на прибыль от этой сделки он мог бы переехать из своей проклятой конуры в новую квартиру, напрочь потерял голову.
«Мою жизнь?» — глухо спросил он.
«Твою, — кивнул Пашка, — или кого-нибудь из твоих. Хотя бы сына… Так что ты подумай, старик. Хорошо подумай».
Думал Вадим Николаевич ровно пять минут. Но эти пять минут стоили ему полжизни.
«Согласен», — не своим голосом ответил он.
«Тогда пиши бумагу, — вздохнул Литвинов. — Я, такой-сякой, гарантирую жизнью…»
Ближе к вечеру он привез Ступишину «дипломат» с бабками. Ровно пятьдесят тысяч «зеленых». Но прежде чем его отдать, спросил еще раз:
— Ты хорошо подумал?
Вадим Николаевич не ответил. Молча взял у друга «дипломат» и дрожащими руками принялся пересчитывать деньги…
Сделка произошла на следующее утро. Первым делом хозяева заморского товара проводили новоявленного бизнесмена на склад, где без обмана предъявили ему упомянутую партию тушенки. Еще раз убедившись, что он имеет дело с надежными людьми, Ступишин с легким сердцем отправился в расположенную неподалеку контору, чтобы оформить необходимые бумаги и расплатиться. На все про все ушло буквально несколько минут. Наконец, выложив наличными пятьдесят тысяч баксов, Вадим Николаевич поспешил обратно на склад, забирать товар. (Транспортные расходы также входили в стоимость контракта.)
И тут произошло невероятное. Выяснилось, что злополучная тушенка на самом деле принадлежит совершенно другой фирме, а люди, получившие деньги, просто самозванцы, которых здесь никто не знает. Незадачливого бизнесмена едва не хватил удар. Не чуя под собою ног он бросился за разъяснениями в контору. Но и там его ожидало разочарование: контора тоже была чужая. А насчет так называемых продавцов ему заявили просто: «Мало ли кто здесь шляется…»
Поняв, что его просто-напросто «кинули», Вадим Николаевич на время потерял дар речи. Затем, опомнившись, бросился звонить посреднику-торгашу. Но того, разумеется, уже и след простыл…
Это была катастрофа.
В такой ситуации проще всего было, наверное, самому наложить на себя руки. И немедленно. И тут Ступишин с ужасом вспомнил, что гарантией возврата денег была не только его собственная жизнь, но и жизни его близких!
Телефонный разговор с Литвиновым оказался коротким.
«Обломилось, значит… Ну-ну, я тебя предупреждал. Теперь уже поздно».