Устав выслушивать невнятные объяснения дежурного, Турецкий и Грязнов покатили на место аварии. И… обнаружили то, что искали. Вернее — жалкий скелетообразный кузов, весь перепачканный машинным маслом. Все остальное за прошедшие сутки успели напрочь растащить мародеры из Черной Грязи.
Турецкий долго и молча смотрел на останки своей злополучной «телеги» и чувствовал, как давно загнанное вглубь глухое раздражение жизнью вообще переполняет его. Главное, что случилось все это, как нарочно, накануне дня его рождения. Хорошенький подарочек, ничего не скажешь! Единственное, что он наконец изрек по поводу случившегося, была следующая крылатая фраза:
— Знаешь, рыжий, иногда мне кажется, что это не страна, а сплошная Черная Грязь…
Надо ли говорить, что именинное настроение у прокурора было безнадежно испорчено и, естественно, ему захотелось выпить? Да что выпить — напиться до беспамятства.
Похоже, Ленинградское шоссе становилось для Турецкого в некотором роде заколдованным местом. Ведь не так давно на этом же самом шоссе, у местечка с весьма необычным названием Эммаус, небезызвестный киллер Скунс подарил ему ценный опыт пребывания в наручниках — запоминающийся опыт, надо сказать. И вот теперь эта Черногрязская история…
Неудивительно, что по возвращении в Москву раздосадованный прокурор тотчас приобрел бутылку водки и, воспользовавшись гостеприимством нынешнего директора «Глории», поспешил залить свое неожиданное горе.
— Не рвите сердце, дядя Саша, — сочувственно приговаривал Денис. — Все равно давно пора было покупать новую.
Турецкий скривился, издав глухой рычащий звук. Этот рыжий нахал явно над ним издевался!
Угадав его мысли, Грязнов-младший затянул старую песню:
— Ну чего вы сидите в этой своей прокурадуре? Далась она вам… Сколько раз дядя приглашал вас в наше агентство? Вы же суперпрофессионал. Мы бы вам такой месячный оклад положили, сколько вы у себя за год не заработаете! Сразу взяли бы себе иномарку. Как говорится, почувствовали себя человеком…
— Ох, не дури ты мне голову, рыжий! — простонал Турецкий.
— Всегда вы так, — обиделся Денис. И помолчав, предложил: — Кстати, мы тут старую «шестерку» списывать собирались. Битая, конечно, но вполне на ходу. Если хотите, можем уступить ее вам. Ну просто за «смешную» цену, — усмехнувшись, добавил он.
— А ну тебя к лешему, — вяло отмахнулся Турецкий. Для него ведь не существовало «смешных» цен.
В дверях приемной бесшумно появился Петя Бояркин, бывший кадровый милиционер, состоявший при Грязнове-младшем заместителем. По этой причине он никогда не уходил домой раньше своего шефа.
— Денис Андреич, — несмотря на заметную разницу в возрасте, почтительно обратился он к новому директору. — Тут сегодня звонили по делу «С-21». Ну, вы помните. Спрашивали, нельзя ли еще раз провести скрытое наблюдение за объектом?
— Какие проблемы? — невозмутимо пожал плечами Денис. — Пусть оплачивают. За наличные устроим все в лучшем виде…
Видно было, что он совершенно освоился со своей новой ролью директора агентства и даже немного рисовался перед «дядей Сашей».
Оценив взглядом, сколько на столе еще осталось водки, Петя Бояркин бесшумно вышел.
— В самом деле, переходили бы к нам, дядя Саша, — вновь предложил Денис.
— Мальчиком на побегушках? — съязвил Турецкий.
— Ну почему? К примеру, главным консультантом.
— Говорил же: не дури ты мне голову! Видишь, я думаю!
— О чем? О торговле донорскими органами?
— А ты откуда знаешь?! — встрепенулся Александр Борисович.
— У меня свои источники информации, — уклончиво ответил Грязнов-младший.
— Какие еще источники? Об этом деле, кроме меня и Кости, больше никто не знает! Ты что, шпионил за мной, рыжий?! А ну, признавайся!
— Честное детективное: даже в мыслях не было, — усмехнулся Денис. — Повторяю, у меня свои источники информации. И между прочим, очень надежные.
— Ох, гляди у меня, рыжий, — пригрозил ему Турецкий. — Об этом деле больше ни слова…
— Будто я не понимаю. Давайте лучше по последней, — наливая гостю водки, предложил Грязнов-младший. — За удачное дело и за ваш день рождения.
«… Что же вы сразу не сказали?! Это же именно то, что нам нужно! Когда вы сумеете передать мне эти документы?»
«Сегодня вечером… Нет, лучше завтра. Я позвоню вам по внутреннему телефону и назначу время и место встречи… Знаете, я очень рад, что вы меня выслушали и разделяете мои опасения».
«Ведь мы с вами коллеги? Разве не так?..»
Еще несколько минут слышалось приглушенное шипение. Затем пленка кончилась, и диктофон с легким щелчком отключился.
В просторном и сумрачном кабинете воцарилась напряженная тишина. Мягкий свет настольной лампы вылепил на стене огромную зловещую тень мужчины, задумчиво склонившегося над письменным столом. Напротив, в глубоком кожаном кресле, сидел еще один мужчина. В полутьме лицо его казалось серым и бесформенным. Только глаза взволнованно поблескивали.
— Ну, что скажете, Полковник? — глухо спросил человек за столом.
Второй мужчина пробормотал нечто невразумительное.
— Повторите, не расслышал!
— Я говорю, что мы предпримем все необходимые меры…
— Раньше надо было меры принимать! Еще в Белграде. Вас же предупреждали: чтоб никакой утечки информации!
— Мы…
— М… вы недоделанные, — отрезал человек за столом.
Воцарилось напряженное молчание, которое нарушал только мерный стук маятника больших напольных часов, похожих на башню английского парламента.
— Какие будут распоряжения? — неуверенно спросил мужчина в кресле.
Собеседник угрожающе кашлянул.
— Значит, так, Полковник: с этим, как его, Куликом, волевое решение. Материалы у него изъять. И чтобы все чисто! Вы меня поняли?
— Так точно! А что насчет Турецкого?
— Пока ничего. Держать под наблюдением. Отслеживать любые контакты. Необходимо сбить его со следа. Учтите, Полковник, это матерый волк. И если возьмет за горло — то мертвой хваткой…
Только недавно Вадим Николаевич Ступишин, бывший научный сотрудник крупного НИИ, бывший микробиолог, бывший уважаемый член общества, наконец понял, в какой жуткий переплет он попал.
Все началось два года назад, когда институт, в котором Вадим Николаевич рассчитывал благополучно трудиться до пенсии, за недостатком финансирования начал сокращать штаты, фактически выбросив на улицу десятки научных сотрудников и профессоров. То же происходило в других институтах по всей стране. На первый взгляд понятно: Россия переживала трудное время. Где уж тут спокойно заниматься наукой? Но людям, тысячам опытных специалистов, внезапно оказавшимся не у дел, от этого было не легче. Тем более что ничего иного они в большинстве своем делать попросту не умели. А ведь у каждого были еще семьи, дети…