– Все это хорошо, но у меня в приемной сидит мать этой Дайкуте. Прибыла из Риги. У нее возникли некоторые вопросы, связанные с печальным ритуалом, сам понимаешь. Кто ее вывел на меня – ума не приложу. Но я уделил три минутки посочувствовать ей, все же остальное, как объяснил, в компетенции следователя, ведущего дело Дайкуте. Так вот, поскольку оно в твоем производстве, сделай одолжение, освободи меня от ее присутствия. Клавдия там, в приемной, по-моему, уже на стенку готова лезть от этой чрезмерно общительной дамы. К тому же у нее возникли какие-то проблемы с наследованием. Узнай и, если удастся, постарайся помочь. Все-таки женщина пожилая. Одинокая. Иностранка. Рига ж нынче у нас заграница. Закончишь, постарайся не особо задерживаться. Около пяти я ожидаю одного бизнесмена, с которым нам придется провести серьезную душеспасительную беседу. Его уже пригласил Станислав, а я подтвердил наше желание увидеться. Все, не мешай мне работать! Положи трубку!
Турецкий в изумлении посмотрел на тюкающую короткими гудками трубку и положил-таки ее на место. «Кто из нас двоих свихнулся? – спросил он у своего отражения в стеклянной дверце шкафа. – Неужели это я проявил, по обычаю, неавторизованную активность? Да быть того не может! А, ладно, разбираться, так ум за разум зайдет…»
Он набрал телефон приемной и попросил Клавдию Сергеевну привести к нему посетительницу. И пока та шла длинными коридорами, успел дозвониться до Градуса. Борис Львович был настроен мирно, а узнав, что за дочерью приехала из Риги ее мать, сказал, что тело в принципе можно забирать в любую минуту. Он скажет санитарам, и те приготовят. Надо лишь об одежде побеспокоиться, ведь «девушка» поступила в Склиф в одеянии Евы. Акт же экспертизы со своим заключением он уже отослал Турецкому с оказией. Выводы о причине смерти Турецкий с его слов уже знал – ничего нового.
Вот ведь какая зараза! Хоть капельку, но должен добавить перчика. С горчичкой… Вот, к слову, надо будет обязательно напомнить Славке, выбрать часок и заскочить к деду с бутылочкой коньяка хорошего. Уйдет он – уйдет и целая эпоха…
Клавдия ввела посетительницу. Точнее, не так, сперва вошла в кабинет она, сделала огромные глаза, в которых Александр Борисович прочитал не просто привычное в таких случаях выражение типа «ну, твою мать!», а нечто большее. Затем Клавдия, сделав приглашающий жест рукой, быстро исчезла за дверью. Суть этой пантомимы Турецкий понял буквально через две минуты.
Анна Францевна, так она с ходу деловито представилась, уселась на стул и тут же залилась слезами неутешного горя. Это Турецкий мог понять, поскольку дочь, как ему было сказано, оказалась единственной и горячо любимой. Женщина охотно выдула полный стакан воды, любезно предложенный следователем, уселась поудобнее и начала бесконечный рассказ о том, как она узнала о смерти дочери, как ее собирали в дорогу подруги, как она ехала, какие у нее оказались соседи, как хорошо сейчас в Латвии, хотя и трудно, и так далее, безостановочно, в одном и том же духе. Она говорила много, но никакой новой информации Александр Борисович почерпнуть для себя не мог, и все ему стало неинтересно. Он видел, что эту маленькую и, вероятно, весьма деятельную женщину именно ее образ жизни и спасал от одиночества – чьи-то заботы, чьи-то хлопоты и были для нее способом существования. И даже смерть единственной дочери, в которую она всю жизнь безропотно вкладывала всю свою душу, но которая по многу лет подряд не виделась с матерью, стала событием, требующим ее активного вмешательства и действий.
Но вот промелькнула конкретика, Турецкий навострил уши. Смерть Айны наступила в пятницу, но уже в субботу с утра в Риге, в квартире Анны Францевны раздался телефонный звонок из Москвы, из… Она полезла в объемную свою сумку, долго там копалась, наконец вытащила ворох бумаг, попутно объясняя, что здесь и метрика Айны, и еще множество всяких других необходимых документов, которые ей было предложено захватить с собой для оформления наследства. Вот! Она торжественно протянула страничку из школьной тетради, где круглыми большими буквами была написано: "Анатолий Валентинович, начальник юридического управления концерна «Юнона-Русь». И телефонный номер. Турецкий немедленно черкнул себе на календаре эти данные.
– Так вот, – приготовилась к дальнейшему рассказу Анна Францевна, но Александр, чувствуя, что без железного руководства они оба окончательно утонут в подробностях, взял инициативу в свои руки.
– Итак, он позвонил. Что сказал?
– Сказал, что его организация… или компания, я не помню…
– Это неважно!
– Она готова немедленно предоставить мне все необходимые юридические услуги по оформлению наследства, вступления в права и так далее.
– А в чем заключается – и так далее? Их-то интерес в чем?
– Они хотели, чтобы я, как наследница единственной своей дочери, поскольку других детей мне Бог не дал, а родственники давно в мире ином, чтобы я… чтобы я… ах да, продала им квартиру Айны.
– Об условиях было сказано?
– В каком смысле?
– К примеру, в какую сумму они оценивают эту жилплощадь? Вы хоть видели эту квартиру?
– О чем вы говорите! Я вообще не выезжаю из Риги. Это просто вынуждена сейчас. А по поводу денег они мне сказали, что заплатят дорого.
– Например?
– Сто тысяч долларов! – выпалила женщина и сама испугалась. – Не знаете, не врут? Неужели бывают такие дорогие квартиры?
– Я думаю, если они возьмут на себя все расходы по вашему пребыванию здесь, по оформлению наследства, сами выплатят необходимые налоги, а также перевезут в Ригу те вещи, которые вы захотите оставить на память о дочери, то тогда, пожалуй, можно и поторговаться. В плане увеличения суммы, скажем, тысяч до ста пятидесяти. Я вижу, вы не совсем представляете объем сделки. Поэтому я могу предложить вам следующий вариант. Я позвоню, ну, скажем, на Таганку, там есть толковая юридическая консультация. Знаю и вполне приличного адвоката, он когда-то у нас работал, очень честный и толковый специалист. Его зовут Юрием Петровичем Гордеевым. Он вас примет, отвезет к нотариусу, даст все необходимые советы, – словом, окажет помощь. Я, к великому сожалению, незнаком с Анатолием Валентиновичем, звонившим вам в Ригу. Вполне возможно, он честный человек. Но уже само начало сделки представляется мне не слишком, скажем так, порядочным. А вот за Юрия Петровича я могу поручиться. Вы, главное, не торопитесь принимать окончательное решение. Возможно, вам есть смысл немного поторговаться. Впрочем, Гордеев определенно окажет вам помощь. По-моему, в настоящее время у него найдется время для вас. Вы не возражаете?
– Ну что вы, я буду вам премного благодарна! Вы же не понимаете…
– Естественно, – не дал возможности объяснить пожилой даме, что недоступно его пониманию, Александр Борисович. – Сам я и, увы, принять участие в этом деле никак не смогу ввиду сильной занятости, но чтобы ваша душа была спокойна, поручу, точнее, попрошу одного из следователей своей группы помочь вам встретиться с Гордеевым, а потом вы вместе сможете побеседовать с этими быстрыми на ногу юристами и сделать так, чтобы вас мимоходом не обобрали. Прохвостов, увы, еще как хватает!