Комбат рвал и метал. Связи с попавшей в засаду группой по-прежнему не было. Центр уже связался с обеими, находившимися неподалеку от места боя, группами, и теперь они стремительно выдвигались на помощь группе Шахмедзянова, а с ним самим связаться больше не удавалось.
— Товарищ майор, Ерохин сообщает, что бой продолжается, — Мятин появился со стороны двери ведущей в комнату дежурного радиста.
— Ну, Шахмедзянов, ну паразит, только положи мне людей, сам убью! — и тут же без всякого перехода, — Мятин, живо запроси Ерохина, узнай приблизительное время подхода, но не торопи.
— Есть! — старлей развернулся и выскользнул из палатки.
Вернувшись пару минут спустя, он прямо с порога доложил:
— Час — десять, час — двадцать, товарищ майор, быстрее никак.
— Долго, очень долго, а что группа Малышева?
— Им ещё дальше, товарищ майор.
— Да я знаю, что дальше, не надо мне это рассказывать! — комбат едва сдерживался, что бы не сорвать зло на ни в чем не повинном орошнике. — Когда они планируют прибыть к месту боя?
— Им идти, — Максим задумался, — часа два, никак не меньше.
— Ну, как с такими офицерами работать? Связи нет, координат противника нет, артиллерию не навести. И как назло вертушки у Ханкалы все задействованы. Дежурный! — комбат окликнул вошедшего в штабную палатку капитана Катюшкина. — Группы капитана Гордеева и Курагина поднимай срочно по тревоге. Двадцать минут на сборы. Броню и «Уралы» на выезд.
Катюшкин молча кивнул и поманил пальцем посыльного по штабу.
— Слышал? — тот кивнул. — Беги выполняй.
Проследив взглядом за убегающим посыльным, Катюшкин подошел к столу дежурного и набрал номер дежурного по парку.
— Четыре «Урала» и броня на выезд, готовность пятнадцать минут, — бросил он в трубку, и выслушав короткое «есть», положил её на место.
Уже проведя краткий смотр и направляясь к броне, комбат вдруг вспомнил, что никого не назначил вместо себя.
— Роман, остаёшься за комбата, — майор Солуб, к которому, собственно, и была адресована эта фраза, понимающе качнул головой.
— Аккуратнее.
— А, — комбат только отмахнулся, иллюзий он не строил. Пока колонна дотащится до нужного квадрата, бой уже закончится. Останется только… Что означает это «только», можно было лишь гадать. Хотелось верить в лучшее, но с группой Шахмедзянова по-прежнему не было связи.
Прыгнув на броню, комбат дождался, когда крайний из разведчиков займёт отведённое ему место и только тогда махнул рукой.
— Поехали, — броня рявкнула и, деранув колесами гравий, тронулась с места.
В очередной раз сменив позицию и вновь оказавшись в мокрой глине обочины, Николай подсчитал оставшиеся патроны (Что бы прижимать противника, требовалось стрелять и стрелять).
«Не густо, — подумал он, оглядывая и перекладывая в разгрузке пустые рожки. Лишь три магазина оставались полными, еще один, уже на половину разряженный, вставлен в автомат. — Пора делать ноги. Надо постараться поднять если не всю, то хотя бы часть группы сюда, на эту небольшую полянку, а уже затем сбить противника с дороги. Напоследок пощекотав нервы противника длинной очередью, Николай в несколько прыжков пересек дорогу и скатился за пригорок. Просвистевшие за спиной пули прилетели с опозданием.
— Свои! — крикнул он, ломясь сквозь ветви в сторону распластавшихся на земле разведчиков. Как и ожидалось, ближе всего к дороге располагались сержант Рогозов и рядовой Рогов, чуть дальше и ниже пулеметчик Саша, здоровый коренастый контрактник.
«Неплохо устроились», — мгновенно оценив позицию этой троицы, пробормотал Николай, пересекая открытый участок и падая рядом с Женькой Рогозовым.
От дороги и с левого фланга, где, собственно, и сидел противостоящий им противник, эту троицу прикрывал приличный земляной вал, зато вся остальная группа, как и предполагал Николай, скатилась за насыпь и была полностью открыта с правого фланга. Стоило только «чехам» пересечь дорогу напротив — и полный хандец. А если бы противник при этом ещё малость довернул и зашел с того же места, что и сам Николай, то его взору открылись бы не защищенные спины Рогозова и Рогова. Ермолов не сразу обратил внимание на то, что никто больше не стреляет, и лишь плюхнувшись на землю, окончательно убедился, что вокруг стоит тишина.
— Как вы тут, все целы? — обеспокоено спросил он, и получив утвердительный ответ, как бы между прочим уточнил: — Женьк, ты слышал, как я тебя звал?
Тот кивнул и что-то попытался сказать в своё оправдание, но Ермолов, не желая развивать тему, лишь махнул рукой:
— Жень, короче, там за дорогой есть небольшая возвышенность, если… — он не закончил.
— Ну, её на фик, Николай, — взмолился сержант, всем своим нутром показывая нежелание выползать из-под столь, казалось бы, безопасного бруствера.
— Ладно, — раздосадовано буркнул Ермолов, поднимаясь. — Где командор-то наш?
— Там, — Рогов показал рукой в сторону деревьев.
— Коль, ты только командиру не говори! — попросил уходящего Женька, имея в виду ту самую злополучную возвышенность.
— Хорошо, не скажу, — бросил на ходу Ермолов и, вскочив на ноги, стремительно рванул в указанном Роговым направлении, стараясь как можно быстрее пересечь открытое пространство.
— А у меня сто двадцать патрон осталось, — почти радостно доложил подбегающему старшине второй пулемётчик группы Дрянов.
— И куда же ты, милый, стрелял? — елейным голосом уточнил Ермолов, внимательным взором окинув позицию рядового, между которым и противником расстилалась сплошная стена леса. — Идиот, куда ты стрелял, я тебя спрашиваю? — и не дожидаясь ответа, Николай поспешил к сидевшему на корточках лейтенанту. От противника тот был скрыт толстыми стволами деревьев.
— Почему в тыл никто не смотрит?
— Да вот же тройка Алданова, — нервно бросил лейтенант и ткнул пальцем в лежавших где попало бойцов тыловой тройки.
— Да в тылу-то они в тылу, только никто тыл не охраняет! — Николай недовольно покачал головой. — Дрянов, взял Алданова и выбрал себе нормальную позицию, живо!
Дрянов дёрнулся, но возражать не посмел, а быстро подхватив свои шмотки, кинулся выполнять команду замкомгруппы.
— Алик, на связь вышли? — спросил Ермолов, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине.
— Да.
— А координаты противника передали?
— Да передадим, передадим, — нервно отмахнулся лейтенант. — А ведь правда, хорошо группа сработала?
— Нормально, — процедил старшина, имея в виду первые секунды боя, когда бойцы рассыпались в стороны с проворством убегающих от коршуна цыплят. Что — что, а рассредоточиваться их научили. Только что бойцы делали следующие полтора часа? Теперь, когда Николай видел позицию группы, в его груди вскипало негодование. Почти половина из бойцов благодаря его действиям оказалась вне зоны поражения, в том числе и сам командир группы, а лес давал огромную, невероятно огромную возможность для маневра. За пятнадцать-двадцать минут тыловая тройка могла выйти противнику в тыл, а затем, продвинувшись, забросать гранатами бандитов, не принимавших участия в бою и находившихся где-то внизу за дорогой. А можно было сделать и по-другому: войти в лес, выйти к опушке и расстрелять засевших на дороге бандитов из гранатомёта. Но ничего сделано не был. Командир группы бездействовал. Ермолов едва подавил в себе всё возрастающий гнев. Нельзя было по-настоящему сердиться на этого желторотика с двумя звёздочками. Это был первый бой для него и первый бой для большинства солдат. Все были живы, а это главное, и ему не хотелось омрачать чью — бы то ни было радость разбором полетов. Он смолчал и только напомнил: